Она пребывала «на орбите», когда за окном послышался шум двигателя.

Лена Кирш возвращалась домой. В руках был руль бордового, специально для неё перекрашенного джипа «чероки», и она вполуха слушала трёп случайного попутчика, подобранного километрах в пятидесяти от родного города. Тому было на вид лет под сорок и ничего умного он ей – разведённой женщине двадцати восьми лет от роду – сказать не мог просто по умолчанию.

Ехала Кирш от своей бабки, которой, подобно Красной Шапочке, отвозила пусть и не пирожки, но лекарства для поддержания жизненного тонуса. Той было уже лет под восемьдесят, но бойкостью языка она не уступала сидящему рядом тупице с запущенной небритостью на самодовольной роже. Продолжая аналогию, Лена ухмыльнулась при мысли, что уж он-то как раз меньше всего смахивает на волка, который мог бы ей повстречаться.

Они уже были неподалёку от города, когда случилось неожиданное и страшное. Нога до упора вдавила педаль тормоза, и джип с визгом занесло.

– Похоже, у тебя в жизни появилась цель, перед которой бессилен аспирин, – первым подал голос случайный попутчик. Из его предыдущей болтовни нетрудно было понять, что он считает любую цель, поставленную перед собой человеком, головной болью. – А ведь почти приехали…

– Ч-что т-ты м-мелешь? – проблеяла девушка, всего каких-то несколько секунд назад уверенная в себе и не боящаяся ни чёрта, ни бога.

Длинные красивые пальцы побелели, намертво примёрзнув к рулю. Маленький бриллиант, такой же холодный, тускло блестел в золотой оправе на среднем пальце правой руки.

– Неужели тебе, татарке, не всё равно? Ваша индифферентность вошла в народный фольклор о водке, а ты расклеилась, как девочка!

Лена в самом деле была похожа на татарку, но чуть продолговатые, большие чёрные глаза и жёсткие прямые волосы достались ей совсем по другим причинам. Так получилось, что среди её пращуров был индеец-чероки. В своё время он оказался одним из трёх посланников, направленных индейцами к Наполеону. По только им известным причинам краснокожие посчитали того за более белого отца, нежели сидящего в Большом Белом Вигваме. Бонапарт, как известно, на предложение покорить Северную Америку не соблазнился, и чероки пришлось совершить с ним поход до Москвы. На поле под Бородино они весьма удивили нескольких гренадеров, подстрелив тех из лука. Скальпы индейцам снять не удалось, потому что жертвы оказались лысыми как колено. Это, а также несколько контузий, настолько выбило их из военной колеи, что возвращаться из России тропой войны они не захотели, закончив дни свои в Беловежской пуще. Там чероки охотились на зубров, путая тех с бизонами, а также не чурались местных девок…

Следствием такого чудного совпадения и была Лена Кирш. От пращура девушка, кроме всего прочего, унаследовала также безотчётную любовь к большим ножам. Джип имени родного племени, таким образом, тоже был выбран не совсем случайно, но Лене о том, как и о своей родословной, было совсем неведомо. Очевидно, что при выборе средства передвижения дало о себе знать подсознание. Кроме того, в минуты злости её, наоборот, одолевало вполне сознательное желание, говоря образно, снимать скальпы. До поры до времени она заставляла себя ограничиваться тем, что просто изо всех сил сжимала нож в руках, пока жажда убийства не проходила. Поэтому один из ножей постоянно находился в машине.

– Это мой первый… – выдавила из себя девушка.

Попутчик молчал и только шумно втягивал носом воздух, будто пытался унюхать её эмоции. Кричали изредка ночные птицы в кустах на обочине. Впереди, там, где обрывался нос джипа, под помятым бампером лежал сбитый человек.