– Ты… чужой, понимаешь? – у меня не хватает слов, чтобы объяснить, что я чувствую, может, поэтому выходит коряво и неправильно.

– Я стану родным, – он проговаривает эти слова слишком серьёзно. Невыносимо. Неприемлемо.

– А меня спросил? Хочу ли я этого?

– Не спросил, Лада. Потому что если спрошу, ты отшвырнёшь меня на много километров, как взрывом. А если у тебя проблемы с памятью и слухом, я повторю: я приехал сюда за тобой. Ты кинула вызов, я принял.

– Всё дело в вызове? Хочешь показать, насколько круты твои яйца?

– Думай, что хочешь, но я не оставлю тебя в покое и всё же добьюсь очень понятных и внятных объяснений, а также ответов на свои вопросы.

Я встала из-за стола и отвернулась к окну. За стеклом шумели деревья, теряя первую листву. Сегодня пасмурно, как и у меня на душе.

– Я не хочу тебя втягивать в эту историю, – проговорила тихо.

– Тебе не кажется, что уже поздно метаться? Что мы уже в одной лодке, просто тебе по какой-то причине хочется, чтобы мы оказались на разных берегах. Это невозможно, Лада. Лодка одна. А мы в ней вдвоём. И поплывём либо вперёд, либо назад. Вместе. И не будем драться за вёсла. Давай я по-другому задам вопросы, чтобы у тебя всё уложилось, как надо. Тебе есть на кого опереться сейчас?

– Нет, – мотаю головой. Стоять к нему спиной глупо, но я продолжаю пялиться в хмурый сентябрь за окном.

– У тебя есть связи, деньги, люди, которые тебя поддержат и помогут?

– Нет. Я всё растеряла. Так, кое-что, по старой памяти. Деньги есть, да. Если надо будет, найду ещё. Наверное.

– Повернись ко мне, – командует Ланской.

Какого чёрта. Но я поворачиваюсь послушно и в глаза ему смотрю. Он меня достал, а сил сопротивляться нет совсем. Я опустошена настолько, что похожа на лист, атакованный тлёй: я высосана до дна. Осталось лишь поднять руки вверх и сдаться.

– Хорошо. Буду рада, если ты поможешь. Мне нужно отыскать бывшего мужа. Он запропастился куда-то.

– Дальше, Лада, дальше, – подстёгивает он меня и становится похожим на хищного бездомного кота: глаза светятся зелёным, черты заостряются. Ещё секунда – и он покажет клыки.

– В ту клоаку я ходила именно за этим. Пыталась отыскать его друга, но, к сожалению, не дождалась. Это моя единственная зацепка пока что. Я… достаточно долго не общалась с Сергеем. Не было нужды. У меня своя жизнь, у него своя.

– Что же случилось, Лада? Зачем он тебе понадобился?

Ланской явно умел допрашивать и добиваться желаемого. Где ты, стеснительный, впечатлительный Берт?.. Ты бы никогда не стал так на меня давить. Не смог бы, наверное. Ты всегда боялся сделать мне больно…

– Да он мне и не понадобился, – судорожно втянула воздух и обняла себя руками, пытаясь унять зарождающуюся внутри дрожь. – Глаза бы мои его не видели. Но обстоятельства сложились так, что он нужен кое-кому другому.

– И этот другой…

– Забрал у меня детей, – проговариваю страшную истину вслух.

Мир не рухнул. А Ланской не испугался.

– Что значит забрал, Лада?

– А то и значит, – меня начинает трясти. – Вначале Ваню, а потом Веру. Потому что Сергей что-то там украл. Что конкретно – я не знаю да и не хочу знать. У меня сейчас одна забота – вернуть детей. Они думают, что Мезенцев рассиропится и отдаст всё, покается и расстанется с украденным.

– А это не так?

– Нет. Ему плевать на детей. А у меня есть всего две недели, чтобы его найти.

Аль делает короткий, но очень нужный шаг. Миг – и я в объятиях. Таких надёжных и тёплых, что не выдерживаю – начинаю реветь, уткнувшись в белоснежную футболку.

Не просто всхлипывать или ронять слёзы. Я ору, выплёскивая напряжение последних дней в крепкую грудь. Ору, прижав открытый рот к каменным мышцам.