Я переключаю передачу, нажимаю на газ и резко стартую. Доезжаю до развилки и выезжаю на трассу, ведущую в город. Всю дорогу малышка смотрит в окно и нервно теребит лямку комбинезона. Я вырубаю печку, потому что находиться в машине становится невозможно, да и девчонка согрелась.

Въезжаем в город, оставляем позади освещенные улицы и мерцающие вывески, паркуемся во дворе элитной многоэтажки.

Молча выхожу из машины, краем глаза подмечая, что моей спутнице особое приглашение не нужно — сама открыла дверь и спустилась с высокой ступеньки джипа. Молодец, девочка. Мне не нужны лишние телодвижения. Мое джентльменство закончилось на двух мудаках с кровавыми соплями.

Олененок поднимает голову и осматривает высотку:

— Чей это дом? — задает глупый вопрос.

— Мой, — отвечаю ей коротко. — Если не хочешь идти, выход там. Могу дать бабки на такси, если у тебя нет.

Девчонка находит взглядом мои глаза. Смотрит устало, опустошенно. Делает шаг вперед, потом еще один, и еще. Подходит и становится вплотную ко мне.

Коротышка. Метр пятьдесят с кепкой в прыжке, а гонору — мама не горюй. Гордо вскидывает подбородок и выдает:

— У меня есть деньги. — И проходит мимо меня.

Идет в сторону подъезда, а я только и могу что смотреть ей в спину и охреневать от аппетитности ее форм.

Отмираю и двигаюсь следом за ней, вместе проходим охрану. В холле я нажимаю на кнопку лифта, и створки открываются.

Девчонка входит первая и прислоняется спиной к стенке, следит за каждым моим движением. А я нажимаю на кнопку последнего этажа и становлюсь ровно — лицом к створкам, боком к ней.

Лифт несет нас вверх, а я, не оборачиваясь, спрашиваю:

— Как тебя зовут?

— Оля, — отвечает коротко. Я непроизвольно поворачиваю голову и впиваюсь взглядом в девчонку.

Она и вправду олененок. Хмыкаю своим мыслям: надо же, снова будто чуйка сработала.

— А тебя как зовут?

Что за голос у нее?

Такой девчачье-нежный. Чистый, как родниковая вода.

Эх, Марат. Снова несет тебя куда-то не туда. На романтику потянуло, да? Так ты позвони Анжеле, она быстро напомнит, что романтик из тебя хуевый. Эта дамочка кайфует от секса пожестче. Точно так же, как кайфуешь от него ты.

— Зови меня Яд, — отвечаю девчонке ровно.

— Яд? — переспрашивает она. — Это что за имя такое дикое?

— Это не имя.

— Должно же быть у тебя имя? Обычное, человеческое? — пристает неугомонная.

Трогает меня за локоть и пытается развернуть к себе, заглянуть в глаза. Я поддаюсь и поворачиваюсь, шагаю к ней и смотрю в глаза.

А там темная бездна. Могут ли глаза быть бездонными? Можно ли смотреть чернотой с теплом? Окутывать канатами светлой тьмы и тянуть на буксире за собой?

Я будто окунулся в теплое летнее море. Чистый черный штиль и отсвет лунной дорожки, уходящей далеко. Туда, где меня не будет никогда.

Чувствую на себе ее горячие пальцы, обжигающие кожу возле локтя. Согрелась, значит. Согрелась, но забылась. Посчитала, что приручила хищника, начала гладить по холке и ждать, что он заурчит в ответ.

Делаю шаг к ней и становлюсь впритык:

— Неважно, как меня зовут. Для тебя я — Яд. А насчет моей человечности не стоит строить иллюзий.

Испугалась. Хмурится, но храбрится. Ищет где-то в себе гордость, а у самой поджилки трясутся.

— Пф-ф, — фыркает по-детски, — не такое уж ты и чудовище, каким хочешь казаться.

Ныряет вбок и выходит в открывшиеся створки лифта, оставляя меня в одиночестве ошалело провожать ее взглядом.

4. Глава 4 Бессонница

Оля проходит в квартиру уверенно, будто пришла к себе домой, а не в логово одинокого отшельника. Прохожу следом за ней и включаю свет сразу во всех комнатах. Квартира не такая уж и большая. Семьдесят квадратов, холостяцкая студия, в которую никогда не ступает нога женщины, клининг не в счет.