Она учила меня ходить так, будто я плыву по воздуху, учила улыбаться ровно настолько, чтобы это казалось естественным, но не слишком искренним, учила говорить мало, но метко, заставляла читать книги, которые читали те, кто всегда был на вершине.

– Ты должна быть умнее их.

Я училась.

Я не знала, кто мой отец. В этом не было секрета, просто вопрос казался неуместным. У матери были мужчины. Она не смотрела на них как на партнёров, скорее, как на возможности. Бабушка же была той, кто направлял эти возможности в правильное русло.

Я бы назвала это сутенёрством на минималках.

– Деньги – это единственное, что имеет значение.

Я помню, как сидела за кухонным столом, мне было лет семь, и я смотрела, как бабушка ловким движением поправляет кольцо на пальце.

– Ты думаешь, любовь важна? Вон посмотри, сколько бедных дураков умирают в любви, а потом – раз, и их выбрасывают на улицу. А знаешь, кто не умирает? Те, у кого есть деньги. Те, у кого есть власть.

Я молчала. Я не была ребёнком, которому позволяли мечтать о сказках.

Когда дети выбегали во двор, набивали коленки, кричали, смеялись, играли в прятки, я сидела в комнате и училась ходить. Часами. День за днём.

Я училась позировать. Училась владеть своим телом. Училась контролировать взгляд, жест, наклон головы.

В школе меня ненавидели девочки.

Не потому, что я была злая или жестокая. Просто потому, что я была красивой. Это было проклятием и благословением. И я быстро поняла:

Женщины редко любят других красивых женщин.

Зато мужчины…

Мужчины готовы были бросить к ногам всё. Но только если ты достаточно умна, чтобы забрать это сама.

Бабушка всегда говорила:

– Помни, дорогая, мир принадлежит не тем, кто его просит. А тем, кто берёт.

И я брала.

С того самого момента, как в первый раз вышла на подиум.

В одиннадцать лет, после очередной победы на конкурсе красоты, бабушка поняла, что стран СНГ уже недостаточно. Она всегда мыслила глобально, и если уж вкладываться в меня, то не для местных подиумов и съемок, как это было с мамой, а для чего-то большего. Тогда же она решила, что мне нужна столица моды, Париж. Именно с этого момента французский язык превратился в мое проклятие. Я учила его дни напролет, репетиторы сменяли друг друга, и я даже засыпала с французскими фразами в голове. Но оно того стоило. В пятнадцать лет я подписала первый контракт с агентством во Франции и уже могла говорить как настоящая парижанка. Это был момент, когда моя жизнь сделала резкий скачок вперёд: софиты, свет, показы, вечеринки, фотосессии. Тогда я ещё не осознавала до конца, насколько этот мир жесток. Я смотрела, как изменяют, предают, бросают. Не меня – тех, кто был рядом. Я видела, как девочек из агентств обманывали мужчины в дорогих костюмах, как с ними играли, а потом легко меняли на новую игрушку. Но я знала точно: я не позволю им поступить со мной так же.

Все шло более-менее, до моего совершеннолетия.

Мой первый секс. Бабушка всё просчитала заранее, как и во всем остальном. Мужчина, который должен был стать «тем самым первым», был не просто из мира моды – он был вхож в нужные круги, щедрый и обеспеченный. Её планы рушились в тот момент, когда я решила поступить по-своему. Я переспала с манекенщиком одного из показов. Я сделала это назло, в попытке хоть немного пойти против того, что было расписано за меня заранее. Всё оказалось далеко не так, как в моих мечтах. Не было страсти, романтики, той самой «химии», о которой шептались девочки в агентстве. Было быстро, больно, разочаровывающе. Я лежала на смятой постели и смотрела в потолок, ощущая пустоту внутри.