– У меня отличный вид с балкона, – сказала она почти невзначай.

Я усмехнулся. Она точно знала, что делает.

В этот момент сзади послышались шаги, и я понял, что Вики вышла из гримёрки. Теперь она снова выглядела так же, как в начале дня – холодная, сдержанная, будто не та женщина, что пару часов назад выгибала спину на лестнице, создавая иллюзию оргазма.

Я посмотрел на неё, и поймал её взгляд.

Долгий. Прямой.

Она подошла ближе и сначала повернулась к Элоизе.

– Спасибо за работу, – коротко, но в её голосе не было той холодности, которая звучала в мой адрес.

Элоиза кивнула:

– Всегда рада.

Вики перевела взгляд на меня.

– Хорошие кадры, – произнесла она спокойно, словно не сомневалась в результате. – Работать с тобой интересно.

Я пожал плечами:

– Спасибо. Ты тоже профессионал.

Она медленно кивнула, а затем сказала:

– Завтра оранжерея.

Я нахмурился.

– Думал, будем снова здесь.

– Нет, – вмешался её агент, появляясь рядом. – Это съемки для нового аромата. Оранжерея обязательна.

Я кивнул, хотя эта информация меня удивила.

– До завтра, – бросила Вики, разворачиваясь.

Она ушла, её фигура исчезла за дверью.

Мы с Элоизой поехали к ней. В машине она рассказывала о фильмах, делилась мнением о французском кино, делая акцент на том, что оно особенное, наполненное атмосферой, которую сложно передать. Я слушал её, глядя в окно, где проплывали вечерние улицы Парижа.

В какой-то момент спросил:

– Ты работала с Вики раньше?

– Да, пару раз, – ответила она, ведя машину одной рукой.

– И как она в работе?

Элоиза фыркнула:

– Холодная. Иногда поступает так, как хочет.

Я перевёл на неё взгляд.

– В смысле?

Она пожала плечами:

– Говорят, с ней сложно работать. В последний год она практически ушла из индустрии моды, потому что… ну, ходят слухи, что её просто не хотят больше приглашать.

Я задумался.

Вики действительно была холодной, сдержанной, но на площадке работала идеально. Я не увидел в ней капризности, не заметил проблем в коммуникации. Она выполняла всё, что я говорил, и делала это без споров.

Что-то здесь не так. Но я не стал углубляться в эту тему.

Сегодня у меня были другие планы.

Мы сидели на балконе, над Парижем мерцали огни, в бокалах раскачивалось вино, а в воздухе витало что-то медленное, почти ленивое, но одновременно плотное, насыщенное этим особым французским шармом, который проникает в кожу, пропитывает каждое движение, делает его тягучим и расслабленным.

Элоиза была хороша в этом – в том, чтобы создавать атмосферу.

Она облокотилась на спинку кресла, вытянула ноги, небрежно покачала бокал, глядя на меня сквозь стекло, и улыбнулась, чуть прищурив глаза.

– Ты не похож на русских мужчин, которых я встречала, – сказала она, легко играя с прядью своих волос.

Я усмехнулся:

– Сколько у тебя их было?

Она рассмеялась.

– Не важно. Достаточно, чтобы увидеть разницу.

Я поднял бровь, ожидая продолжения.

– Ты другой. Обычно русские слишком прямолинейны, жёстки, иногда даже агрессивны в своих желаниях. А ты… – она провела пальцем по краю бокала, затем медленно подняла на меня взгляд, – ты как кошка, двигаешься мягко, но внутри у тебя когти.

Я не ответил, только сделал глоток вина, наблюдая за ней.

Она тоже молчала, но её взгляд говорил громче слов. Я видел, как подрагивают её пальцы, как она то убирает волосы за ухо, то снова выпускает их, словно не решаясь на следующий шаг.

В какой-то момент она наклонилась вперёд и забрала мой бокал. Я даже не успел ничего сказать, как она убрала оба бокала с перил и, развернувшись, плавно села ко мне на колени, скользнув ладонями мне на шею.

– Ты мне нравишься, Артём, – её голос стал ещё ниже, медленнее.