Но я не был бы собой, если бы просто позволил ей делать привычную работу.

– Чуть медленнее, – бросил я, и Вики остановилась, ожидая пояснений. – Не спеши переходить из одного состояния в другое. Оставляй пространство между эмоциями. Я хочу поймать переход, а не результат.

Она кивнула, без лишних слов, но я уловил лёгкое напряжение в её взгляде. Для модели её уровня быть под полным контролем фотографа – редкость. Обычно это они диктуют, как всё должно выглядеть, зная свои лучшие стороны. Но Вики послушно следовала моим указаниям, чуть смягчая резкость движений.

Я подходил ближе, то поправляя свет, то указывая на нюансы в позе.

– Голову левее. Да, так. Теперь прикрой губы… Угу. Теперь руки… попробуй расслабить их, пусть пальцы чуть соскальзывают… Отлично.

Снимок.

Снова снимок.

Её лицо менялось с каждым кадром – томность, лёгкая скука, интерес, напряжённость. Я видел, как она работает, переключая эмоции с нечеловеческой скоростью. Как глаза становились пустыми, а через мгновение – наполненными энергией, глубиной, которую я до конца не мог разгадать.

Она привыкла быть разной, привыкла подстраиваться под объектив. Играла ли она или давала мне увидеть частицу настоящей себя? Я не знал.

Она ушла переодеваться, а я пролистал несколько кадров на камере. Чистый восторг. Всё работало идеально: свет, текстуры, её позы, этот контраст между хрупкостью и силой.

Когда Вики вернулась, я поднял глаза и, не сдержавшись, выдохнул.

Теперь её тело скрывала ещё более откровенная ткань – прозрачная, лёгкая, даже не пытающаяся что-то прятать. Казалось, что она вовсе обнажена. Края наряда струились вниз, едва прикрывая бёдра, создавая иллюзию невесомости. Сквозь неё проступали линии тела, каждый рельеф, изгиб.

Я не был единственным, кто это заметил.

Вокруг слышалось приглушённое перешёптывание, кто-то из рабочих быстро отвёл взгляд, визажисты нервно поправляли кисти, но Вики стояла совершенно спокойно.

Она прошла мимо меня, даже не взглянув, но потом, словно передумав, повернула голову и посмотрела прямо в мои глаза.

Холодно. Спокойно. Отстранённо.

Чёрт, что ты видишь, Вики? О чём думаешь?

Я не смог разгадать, и мы продолжили съёмку.

Одна из сцен потребовала, чтобы Вики облокотилась на старинную лестницу, скинула голову назад, позволив волосам упасть вниз. Я поднялся выше, чтобы сделать кадры сверху.

– Закрой глаза, – сказал я, прицеливаясь. – Представь лёгкий экстаз.

Я не думал, что она подыграет. Но через секунду её губы приоткрылись, дыхание стало глубже, шея вытянулась, и всё её тело словно растворилось в ощущении.

Я поймал этот момент.

Этот кадр был тем самым.

Грязно-эротичным и чистым одновременно. Горячим и утончённым. Сексуальность, которая не кричит, а просто существует, без намёка на пошлость.

И это было… красиво.

Съёмка завершилась, и Вики ушла переодеваться. Я посмотрел на камеру, быстро пролистав последние кадры. Всё вышло идеально.

– Эй, – раздался рядом голос Элоизы.

Я поднял глаза.

Она стояла передо мной, чуть склонив голову, в её взгляде не было загадочности, интриги или холодности, которые только что были в глазах Вики. Всё было предельно ясно: Элоиза хотела меня, и не скрывала этого.

– Пойдём выпьем? – предложила она с лёгкой улыбкой.

Я медленно кивнул.

Не знаю почему, но после съёмки мне действительно захотелось разрядки. Бывают такие моменты, когда в работе слишком много эротики, когда ты ловишь идеальные моменты, чувствуешь сексуальность через объектив, но внутри остаётся напряжение, требующее выхода.

– В какой бар? – спросил я, убирая камеру в сумку.

Элоиза склонила голову чуть набок, словно оценивая меня.