На заре та самая толстуха, злющая, на этот раз в ночной рубашке, открыла мне дверь.

– Мне надо немедленно переговорить с другом.

– Так поздно, в такую рань?

– Да, немедленно, – я не сдавался.

Я ждал, когда проснется ее муж, или парень, что ли. В ежедневник я занес: «Начало следствия. 5.35. На квартире у Клевера».

– Нет его. Исчез, – сообщила толстуха приятным голосом, вернувшись из спальни ничуть не удивленная.

Она смотрела мне прямо в глаза, словно читая мои мысли. Меня это смутило, и некоторое время не знал, что ответить.

– Как это – нет его? – наконец собрался я.

– Вот так, нет, и все, – улыбалась она.

– И куда он мог уйти?

– А кто ты такой, чтобы задавать вопросы?

– Кто я такой? Хм-м, – я оскорбился. – Ты лучше спроси, почему ты не знаешь, куда из твоей постели исчез любовник. Причем понятия не имеешь, куда он подевался.

– Ну-ка, приятель, пошел вон!

– Не понял?

– Пошел вон! – прикрикнула толстуха.

– Хорошо. Но я вернусь!

Я вышел неспешно, стараясь не замечать очевидное – она меня выставила, но успел пнуть вешалку у самой входной двери. Та треснула, оставив на себе след моего визита.

Тоска поселилась у меня в груди. Выпил третью чашку кофе без сахара в каком-то буфете, и тут мое внимание привлек разговор за соседним столиком. Я навострил уши. Дворники после окончания рабочего дня вспоминали Софию. Уже весь город судачил о ее исчезновении.

– Да, этот шум не предвещал ничего хорошего.

– И ты именно в тот вечер оказался около ее дома?

– Честное слово. София верещала как зарезанная.

– Так что же ты не заявил в полицию?

– Я не дурак, они же потом меня бы и обвинили. Я как освободился, так в чужие дела и не вмешиваюсь.

Я обрадовался и разволновался одновременно. Как баран на новые ворота, уставился на оранжевый жилет бывшего зека. Следовало хорошенько запомнить его лицо, потому что все пятеро были в одинаковых дворницких комбинезонах.

Застану его врасплох.

Я следовал за ним, прячась за деревьями, стараясь быть незамеченным. Еще не знал, что сделаю с ним при первой же возможности. И не был уверен, что смогу совладать с собой. Я следовал за ним до самой городской окраины, где за углом последней улицы находился, похоже, его дом. Городской шум растаял вдали, а за поворотом открылось незастроенное пространство.

Я налетел на него со спины. Повалил на землю, и принялся, словно зверь, избивать. Сильным ударом кулака свернул ему на сторону нос.

Он был настолько ошеломлен, что продолжал лежать, не шевелясь.

Оттащил его, словно мешок, в ближайший кустарник. Прижал локтем горло и принялся тихо расспрашивать. Наблюдал, как он едва дышит, как на деснах выступает кровь. И когда я, наконец, отпустил его, он глубоко вздохнул и принялся клясться, что ничего не знает. На всякий случай я еще раз сдавил ему кадык, поднялся и спокойно отправился на поиски Клевера.

Моя прошедшая жизнь запуталась в собственных тенях. Я сбросил ее, как змея сбрасывает кожу, вылез из нее, и в безумную голову втиснул еще более безумный ум. Свихнулся, стремясь сделать оставшееся мне время более осмысленным. Хотя бы немного подчистить за собой, тщательно укрыть неприбранную постель, в которой когда-то меня будило сознание того, что я ничего так и не довел до конца, и совершить для себя великое на первый взгляд дело, прежде чем запечатать вход в свою берлогу каменной стеной.

Несмотря на то, что я ходил по всему как по битому стеклу, мне казалось, будто ничто меня не задевает, а шрамы затаились в глубине, слившись в чудовищную, всем болям боль. Я провалился в мир воспоминаний, в которых, как она убедила меня за ночь, я живу. Я сам должен использовать возможность и найти ее.