Продавщица смерила его косым взглядом:

– Да, прилично. К нам он поступил прямо от заводчика, ему было около четырех месяцев.

– Удивительно.

– Да нет, в общем.

– Почему? – он снова изумился.

– А он, знаете, как-то не стремился быть купленным, – его брови поползли вверх. – Да. Вы единственный, к кому он решил пойти жить. Так что, можно сказать, не только вы его выбрали.

Вечером они снова вышли на прогулку. Их совместный с мамой моцион совершался через день. Врачи. Все врачи мира как сговорились, негодовала мама. Гулять им, видите ли, подавай. Маме было не особенно интересно, но позволить себе нарушать предписания еще чаще она не решалась. А ему нравилось.

– Ну что, ты его назвал? – она улыбалась, так что он с удивлением предположил про себя, что она даже, возможно, ждала этого вечера.

– Да. Тони.

– Ух ты. Тони. То-они, – протянула она. – Как интересно. Почему Тони?

– Фред Астер. Ему нравится. Он танцевал под песню из фильма.

– Танцевал? – мама усмехнулась.

– Да. Он ходит по ночам в кухню, там и танцевал. У окна.

– Как интересно! Это тебе не игуана!

– А то, – хмыкнул он.

Впереди на дорожке что-то не поделили две вороны. Было уже хорошо темно, но этим было ни по чем. Они скандалили. Вдруг почувствовав, что енот схватил его за штанину лапами, он посмотрел вниз и увидел, что Тони осторожно выглядывает из-за его ноги, как из-за дерева, туда, вперед, на свару.

– Тони, ты боишься ворон? – ахнула мама.

Енот взглянул на нее круглыми глазами и кивнул. Мама, размахивая сумочкой, энергично разогнала нарушительниц енотового спокойствия, и тут только сообразила:

– А он что, понял?

– Как видишь.

– И часто он так? – недоверчиво поинтересовалась она.

– Да каждый день. Мы с ним разговариваем даже. Правда, он не говорит. Только слушает.

– Тони? – мама присела рядом с ним. – Тони, ты что, и в самом деле понимаешь, о чем мы говорим?

Енот посмотрел на нее внимательно и снова кивнул. Ему же показалось, что мама сейчас сядет на тротуар, поэтому он поспешил помочь ей подняться.

– Это тебе не игуана! – повторила мама ошарашенно. – А в зоомагазине тебя предупреждали?

– Нет.

– Как же так?

– Не знаю, – он развел руками.

– Может, не знают!

– Там сказали, что все это время, с четырех его месяцев, он совсем не горел желанием быть купленным. А ко мне вдруг проникся расположением.

Мама снова присела.

– Тони, тебе правда он понравился? – она махнула рукой наверх.

Енот, лучась удовольствием от беседы, кивнул еще раз.

– Ты ж мой славный! – разулыбалась мама растроганно и почесала его за ушами.

Енот совершенно расцвел.

– Что еще они сказали? – маму разбирало любопытство.

– Что, представь, он откликался все это время на Кнута.

Мама оглянулась на енота, вновь идущего за ними в полном спокойствии.

– М-да. Как он не прост, твой Тони. Ну у тебя и год. Развод, авария, бронхит! Теперь Тони. Ну и год!

– Тони – компенсация.

– Хорошо хоть тебе дали время восстановиться. Успеете привыкнуть друг к другу. Перед работой.

– Это он пусть привыкает. Я уже привык, – усмехнулся он.

Они повернули обратно, и енот пошел рядом с ним. Перед своим подъездом мама как бы невзначай бросила:

– Заходите за мной завтра. Прогулки все-таки не просто так мне прописаны. Надо прислушиваться к мнению специалистов.

Дверь закрылась, а он так и остался стоять. Потом повернулся к еноту.

– Это все ты. Ради меня она на такое бы не пошла.

Енот что-то хрюкнул и повернул к дому.

После ужина они сидели за столом и пили чай. Енот шумно тянул через соломинку и глядел в окно.

– А мне еще в зоомагазине, – вдруг вспомнилось ему, – сказали, что ты полощешь. Все. А до сих пор ничего не полоскал.