– Да я чего, я ж… да, – спокойно проговорил наливающий.

После выпитого, мужики повеселели и вышли на перекур. Мальчик старательно шуршал надфилем. Небольшая светлая полоска сыпалась на пол. Выпивавшие вернулись, хохоча, рассказывая о том, как запивали водку речной водой.

– А этот! Николаевич, помнишь, когда напился! Слушай, Ихтиандр, мужик тут был! Напился, значит, в самолете и уснул. Садимся мы в аэропорту, он просыпается и выпрыгивает в дверь с какими-то криками. Разумеется, упал на взлетку, и понять не может, почему лежит на земле. Растопырил руки и ноги во все стороны, как при свободном падении.

– Да ладно тебе! Смелый мужик ведь, самый первый рвался всегда, – вклинился в разговор, защитник Павла.

– Дак, а я чего, ты помнишь, как к его деду какой-то «бандит» прибежал в маске. Слушай сюда, мы тут хохотали полдня. К деду одному приходит грабитель в черной маске. Старик открывает дверь, видит человека, сразу захлопывает ее перед носом. С криками: «Я тебе сейчас покажу», достает двустволку, надевает патронташ и вылетает в подъезд. Я под кровать сразу запрыгнул, как услышал его крики за стеной. Мужик в маске от него по всему селу убегал. А у того патроны все не кончались. Бежал, пока совсем не обессилил. Двустволка хлопала и хлопала, мы уж думали с Черемухой, война началась.

Мужик опять начислил водки в два стакана.

– Да, это конечно дела, старики сейчас на пенсии уже давно, – проговорил выдыхающий после «залпа» товарищ.

– А помнишь, как Капитолинин не долетая до села прыгнул? Ихитиандр, – тут вмешался Афанасьевич, о чем-то говоривший с Козловым в другом углу, перебив человека.

– Да ихтиолог он, ИХ-ТИО-ЛОГ! – донеслось с другого конца помещения.

– А, Пах, извиняй, так вот представь! Мужик тут работал и жил дальше села с базой. И идем, мы значит, домой, ну в смысле летим. Он Гайнулину говорит, отпусти пораньше, а то, потом добираться долго. Ну, летнаб свой в доску, чуть ли сам его не выпнул из дверей. Потом приезжаем на работу. Рассказывает, она как раз на огороде ковырялась! Зашел, прям сзади! И затягивая купол с криками: изменяла?! Прямо в огород сел! И говорит: жаль, помидоры помял, куполом-то, – изо рта, говорившего доносился перегар.

– Афанасич, там вас уже ждут, – раздался хриплый голос Козлова, по всей видимости, вчера он тоже «посидел».

– Ихтиандр! Ты не обижайся, я просто не запомнил, а пойдем, я вас провожу, – проговорил опьяневший мужчина.

– Да оставь ты его в покое! – с хохочущим голосом вмешался человек с кием.

– Чего ты пристал, я отлить хочу!

Выпивающие остались в здании с мальчиком и трезвым мужчиной, постоянно повторявшим юному работнику надфилем:

– Терпение и труд, все перетрут.

Перейдя дорогу, председатель и ихтиолог прошли между зданиями и по узкой тропке ступали по небольшому полю.

– Паш, ты не подумай, они хорошие ребята, просто день у них сегодня такой.

– Да? – спросил ихтиолог.

– У них целая группа на сопке сгорела. Вот и… – замолчал председатель, недоговаривая фразу.

На поле висела натянутая волейбольная сетка. Рядом с ней вытоптанная площадка.

– Вот смотри, здесь по ночам молодежь играет, – проговорил Михаил Афанасьевич, явно меняя тему разговора, – а справа это общежитие, тут призраки живут. Одна семья жила, сперва кот в печку забрался, и потом началось! Я бы и сам не поверил, но видишь, окна заколочены, туда боятся ползать. Семья одна задохнулась угарным газом. И теперь по ночам, это… Зимой сам иду с елочкой, у нас тут можно пилить, если дети есть. И тащу ее за собой, а сам на лыжах. И дернул меня черт через это поле пройти. Иду, ночь, звезды, как виноград. От них такой тут свет! Еще и снег все отражает и от этого светлеет в округе. Все вроде прекрасно и вижу! Там из дома странное свечение, а затем, как простыня такая, раз! И на крышу! Я оцепенел от страха, елочка из рук выпала. Смотрю, а это фигура женская. И она по крыше как на коньках по льду!