– Да-да, сейчас! – крикнул я, подумав, как смешно, наверное, я бегаю в этих тапочках.

Схватившись за коробку, мы донесли ее до входной двери, а затем и до импровизированного склада «самых нужных вещей для переезда» прямо в доме.

– Спасибо за помощь, я – Фил, видимо, ваш новый сосед.

– Рад помочь, – я пожал ему руку, – Ник. Ник Лонелл. Приятно познакомиться, так что… нужна еще помощь?

– Нет-нет, спасибо, Ник. Вы уже и так сильно помогли, – сильнее сжав мою руку, ответил Фил.

Он криво улыбнулся, а после затянувшегося рукопожатия отпрянул в сторону.

Понимающе кивнув, я пошел в сторону гаража, чтобы вытащить задвижку для двери. Пару мгновений и дверь снова закрывается, оставляя разбитый форд наедине с пылью до следующей субботы.

Вентилятор бесшумно разрывает жаркий, липкий воздух, витавший в спальне. Окна открыты, и шторка едва колышется от лопастей вентилятора. На прикроватной тумбочке стоят два стакана из-под воды, в которых отражался солнечный свет.

Запив горсть таблеток водой, я поставил третий пустой стакан на тумбочку. Кинув короткий взгляд на будильник, умело спрятавшийся за пустыми стаканами, я растянулся на кровати.

В комнате было так тихо, что мысли сами по себе лезли в голову. Они никогда не спрашивают разрешения, просто заползают, начинают вызывать у тебя вопросы, ответы на которые ты никогда не узнаешь.

Тягучая тишина прервалась громким, потусторонним грохотом, явившимся из ниоткуда. Мне понадобилось некоторое время, чтобы проснуться и понять, что этот звук – стук в дверь.

Забыв про тапочки, я вскакиваю с кровати и спускаюсь на первый этаж. Я спешно открываю дверь и вижу перед собой офицера полиции, перебирающего резинку на рации.

Глупая привычка – смотреть в лицо спустя какое-то время.

Офицер ждёт около минуты, затем вешает рацию на куртку и проходит внутрь, не сказав ни слова.

Офицер, кинув беглый взгляд, прошел вперед, попутно осматривая коридор. Он был похож на того самого идеального полицейского из сериала: с короткой стрижкой, подтянутым телом и моментальной реакцией – рука продолжала оставаться на кобуре.

– Я…я заснул, ну знаешь после таблеток, – начал рассказывать я, пока офицер не останавливает меня жестом руки.

– Всё нормально, Ник? – спросил офицер, – От таблеток мало толку… но ты же сам понимаешь, что других вариантов нет.

Захлопнув дверь, мы молча дошли до кухни, где он, бросив ключи на стол и выдвинув барный стул, заявил:

– Маме всё хуже. Я сегодня был у нее и говорил с доктором Петрикс – по ее прогнозам, ей осталось несколько недель.

– Невилл, я… – сухой ком застрял в горле, и судя по виду Невилла, не только у меня, – у нас хватит денег, чтобы поддерживать ее состояние? Я скоро найду работу, и тогда у нас… – я не успеваю договорить, как парень снова делает жест рукой, и я замолкаю.

– Мы же это уже обсуждали – деньги на мне. У тебя процесс выздоровления, поэтому сиди дома, пей таблетки и ходи к мозгоправу, понятно? – он слегка повысил голос.

– Но я здоров! – я вскочил со стула, – У меня частичная амнезия, из которой почему-то раздувают целое психическое заболевание! – мой голос внезапно захрипел от вскрика.

Я виновато глянул на брата, облокотившись на столешницу, где стояла кофе-машина и стопка журналов о поиске работы.

Невилл медленно встал со стула, и схватив меня за плечи, заявил:

– Ты не здоров.

– Я…

– Хватит. Не будем об этом.

Забрав ключи и избегая со мной взгляда, он отправился к выходу. Я окликнул его, когда он начал открывать дверь:

– Я не знаю, что произошло. Я не могу знать последствий той аварии для тебя, и не могу до конца понять их даже для себя. Если ты считаешь, что я не замечаю, как ты контролируешь меня, то вот тебе ответ – я всё вижу. Твои попытки запереть меня в моем же доме… Я не знаю, что чувствуешь ты, стоя здесь, где на стенах следы от картин, которых я не помню, а дверь на чердак закрыта на ключ, который