– Геночка, они не просто разговаривают. Им бы кандидатские с докторскими писать, – ответила Ира.

– Ира, а это мысль! – гавкнул Зив.

– Что, Зив? – спросила Ира.

– Неси-ка ручку и бумагу, – проурчал он.

– Зив, ты что, серьёзно писать будешь? – изумлённо спросила Ира.

– Неси, неси.

– Женечка, принеси, пожалуйста, ручку и бумагу. Я, конечно, и сама могу, но боюсь, что пока ходить буду, Гена тебя и вправду порвёт.

– Палладина, ты – ангел во плоти! – вставая с дивана, сказал Женечка, расплывшись в благодарной улыбке, чмокнул Иру в щёку, а потом скорчил рожу Гене и ушёл в Ирин кабинет.

За всё то время, которое понадобилось Женечке, чтобы принести канцелярские принадлежности, Гена не проронил ни слова, украдкой поглядывая то на Зива, то на Лоренца.

– Вот, – сказал Женечка, кладя на стол перед Зивом листок бумаги и ручку.

Зив взял ручку в зубы и немного крупновато, но вполне ровным, даже можно сказать красивым почерком вывел:

«Меня зовут Зив»

На следующей строчке:

«My name is Ziv».

Еще чуть ниже:

«Ich heiße Ziv».

А дальше:

«Benim ismim Ziv».

Было понятно, что он может продолжить, вот только места на листочке больше не осталось.

Зив отнёс ручку Лоренцу, а потом и листок.

Просмотрев письмена Зива, Лоренц перевернул листок на другую сторону. Он написал ту же фразу, лишь поменяв имя на своё и, помимо варианта на русском, вместо английского, немецкого и турецкого использовал финский, испанский, грузинский, арабский, тайский, иврит и санскрит. Почерк у него был мельче, а потому и поместилось больше.

Закончив, он взял листок в зубы, спрыгнул со своего места, размеренной поступью подошёл к Гене и, поставив передние лапы ему на колени, торжественно вручил.

– Ни фига себе! – воскликнул Гена, изучая послание с обеих сторон. – Ну что ж, со стыдом должен признать, что из всего этого, кроме русского, понимаю лишь английский и немецкий.

– А ну-ка, дай сюда, – с энтузиазмом попросил Женечка, протягивая руку. – Батюшки! Лоренц, в том, что иврит для тебя язык не чужой, я не сомневался, – Женечка усмехнулся с намёком, – но на кой, скажите мне, вам санскрит?

– Евгений Вениаминович, я думаю, Вы не будете спорить с тем, что Веды лучше читать в подлиннике, – с достоинством проурчал Зив.

– Слушай, псина, будь другом, напиши, что ты сейчас сказала, – тараща на Зива глаза, попросил Гена.

– Евгений Вениаминович, будьте так добры, принесите ещё листок бумаги, – проурчал Зив.

– Что? – как бы сам себя спросил Гена.

– Он попросил Женечку принести ещё листок бумаги, – «перевела» Ира.

– А-а-а, – с «пониманием» протянул Гена.

Женечка, заливаясь весёлым смехом и изображая страдающую излишней прыгучестью девочку лет восьми на школьной перемене, умчался за новым листком.

– Спасибо, – чинно поблагодарил его Зив, когда бумага легла перед ним на стол.

– Он сказал спасибо, – «перевела» Ира.

Зив взял в зубы ручку и аккуратно вывел: «Санскрит следует знать для того, чтобы читать Веды в подлиннике». Потом он скосил глаза на Женечку и написал, правда, уже менее старательно, ту же фразу на санскрите.

Гена взял листок и, прочитав, воскликнул:

– Потрясающе!

– Ну-ка дай! – попросил Женечка, забирая у Гены листок. – О-о-о! – протянул Женечка с издевкой. – Еще бы не потрясающе! Генка, для тебя это – настоящее откровение! Теперь ты точно знаешь, для чего нужно знать санскрит.

– Женечка, дай-ка мне, – попросила Ира.

Женечка, ехидно посмеиваясь и, корча Гене рожи, передал записку Зива Ире. Она прочла и обратилась к Зиву:

– Зив, вообще-то, дословно это звучало несколько иначе.

– Ира, я передал суть сказанного и, думаю, этого вполне достаточно.