– Павел, – тихо сказал он, – мы только что нарушили временные границы.

– Что? – Павел обернулся к нему, его лицо было бледным, но глаза горели. – Ты серьёзно? Мы… мы изменили время?

– Не совсем. – Андрей подошёл к приборам, проверяя показания. – Мы создали временную флуктуацию. Это как маленький пузырь, где время течёт в обратную сторону. Но он слишком мал, чтобы что-то изменить.

Павел задумался, его пальцы нервно барабанили по столу.

– А если увеличить мощность? Сделать этот «пузырь» больше?

– Павел, – Андрей посмотрел на него, – мы не знаем, к чему это приведёт. Это может быть опасно.

– Опасно? – Павел засмеялся, но в его смехе слышалась горечь. – Андрей, мы стоим на пороге величайшего открытия в истории человечества! Мы можем изменить всё! Исправить ошибки, спасти жизни…

– Или разрушить всё, что есть, – резко прервал его Андрей. – Ты думал об этом? Мы не знаем, как это работает. Одно неверное движение, и мы можем уничтожить всё, что знаем.

Павел замолчал, его глаза стали холодными.

– Тогда я сделаю это без тебя.

– Что? – Андрей почувствовал, как холодная волна страха прокатилась по его спине. – Павел, ты не можешь…

– Могу, – резко сказал Павел. – Я уже всё решил. Если ты не хочешь идти со мной, то хотя бы не мешай.

Он развернулся и вышел из лаборатории, оставив Андрея одного среди гула приборов и мигающих экранов. Андрей сжал кулаки, чувствуя, как гнев и страх борются внутри него. Он знал, что должен остановить Павла, но также понимал, что тот уже не тот человек, которого он знал. Его трагедия превратила его в одержимого, готового на всё ради своей цели.

На следующее утро Павел не пришёл в лабораторию. Тем же утром Андрей получил сообщение на телефон с неизвестного номера: «Андрей, я должен попробовать. Прости меня».

Андрей понял, что Павел решил продолжить эксперимент в одиночку. Он знал, что должен остановить его, но также понимал, что Павел уже не остановится. Его трагедия превратила его в одержимого, готового на всё ради своей цели.

Через несколько дней Андрей получил сообщение от коллег: Павел пропал. Его лаборатория была пуста, а оборудование – разрушено. На столе лежала последняя запись в журнале экспериментов: «Я сделал это. Я вернусь к ней. Прости меня, Андрей. Время – это не иллюзия. Это дар и проклятие».

Андрей закрыл журнал и опустился на стул. В лаборатории было тихо, только тикали часы на стене, которые он когда-то считал символом порядка и предсказуемости. Теперь их звук казался ему насмешкой. Он сжал кулаки, чувствуя, как гнев, растерянность и горечь смешиваются в одну тяжёлую глыбу, которая давит на грудь. «Почему, Павел? – прошептал он. – Почему ты не послушал меня?»

Он вышел на улицу. Москва встретила его холодным ветром и серым небом. Люди спешили по своим делам, не замечая его. Он шёл, не зная куда, пока не оказался у старого парка, где они с Павлом иногда гуляли после работы. Здесь, под скелетами голых деревьев, он вдруг почувствовал, как всё накопленное внутри вырывается наружу. Он сел на скамейку, закрыл лицо руками и заплакал. Слёзы текли по его щекам, горячие и горькие, как будто они вымывали из него всю боль, которую он держал в себе столько лет.

«Ты был прав, Павел, – прошептал он сквозь слёзы. – Время – это не иллюзия. Оно реально, как эта боль. Оно уходит, и мы не можем его остановить. Но ты… ты решил бросить ему вызов. И я не знаю, смогу ли я тебя простить за это».

Он сидел так долго, пока слёзы не высохли, а ветер не начал пробираться под куртку. Вставая, он заметил на земле у скамейки маленький камень – гладкий, почти круглый. Андрей поднял его, сжал в ладони и почувствовал, как холодный камень постепенно нагревается от его тепла. «Вот и всё, что остаётся, – подумал он. – Камни, слёзы и воспоминания».