Когда-то на Луатуме жил человек по имени Том. Он вошёл в историю как Том Просвещённый. Он проповедовал сумасшедшие для своего времени идеи о боге, который не хотел никаких жертв в свою честь, не требовал ежедневных молитв и величественных храмов. Он просто любил их всех.

Том учил, что каждый сам был в ответе за свою судьбу. Он верил, что, если люди выберут созидание вместо разрушения, перед ними откроются новые горизонты, и они смогут летать и даже говорить с создателем.

Его учение расходилось по миру как круги по воде. Его обожали и ненавидели, восхваляли и проклинали, но не было тех, кто остался равнодушен к его словам. Том прожил долгую жизнь, за которую сумел сделать великое дело: он заставил людей думать, а это, согласитесь, уже немало.

После смерти его идеи проросли и дали всходы в других людях. Их становилось всё больше и больше. Эпоха потребления подошла к концу, люди поняли, что только они ответственны за будущее своего мира. А раз так, пришлось убирать за предшественниками и поддерживать чистоту для потомков. На этом этапе Старейшины признали мир, созданный Атумом, жизнеспособным и подыскали ему подходящее место для дальнейшей эволюции.

– Всё ещё не верится, – сказала Лура вполголоса. – Ты сделал это, ты подарил Вселенной целую планету!

– Нет, – Атум покачал головой, – я лишь создал мир. А они смогли его сохранить. И даже сделали лучше. Удивительные существа – люди.

– Когда-нибудь они прочтут твою книгу и напишут: «Спасибо».

– Возможно, – Атум улыбнулся. – А пока… как насчёт кофе? Сотворение мира – занятие утомительное.

Лура засмеялась.

– Предлагаешь ты, а варить мне! – шутливо возмутилась она.

– Ну, дорогая, никто не справится с этим лучше тебя, – Атум хитро подмигнул ей. – Кстати, придётся варить на троих. Том обещал заглянуть. С тех пор, как он стал демиургом, у него ко мне куча вопросов.

– Он тоже решил создать людей? – Лура хихикнула.

– Да, – Атум кивнул. – Ты же знаешь, без них в мире было бы ужасно скучно…

«Эксперимент семнадцатый, день восьмой.

Образцы невероятно жизнеспособны. Они почти не нуждаются в солнечном свете, показывают рекордный рост и ещё…»

Миша закрыл рукой диктофон, подошёл к двери, приложил к ней ухо. Постоял так с минуту, не услышал ничего подозрительного и вернулся к записи:

«Ещё, в отличие от предыдущих образцов, у всей группы наблюдается восприимчивость к синтоксу. Похоже, они питаются им, а взамен выделяют кислород… В смысле, настоящий кислород, как раньше, до Великой Технореволюции».

Голос дрогнул. Несколько секунд диктофон записывал неровное дыхание в тишине. Наконец Миша снова заговорил:

«Если всё подтвердится, если серия опытов докажет, что эти образцы выделяют пригодный для дыхания газ…»

Он хлопнул себя по лбу ладонью и рассмеялся в динамик.

«Да какие опыты? Я же чувствую его. Я три дня дышу настоящим кислородом! Даже подташнивает и голова кружится с непривычки. Я создал единственный на планете оазис чистого воздуха! Когда об этом узнает мировое прави…»

Раздался грохот. Металлическая петля, криво прикрученная к двери саморезами, отлетела на пол. Миша вздрогнул, незаметно сбросил диктофон в урну с бумагами и развернулся на крутящемся кресле к незваным гостям.

– Слышал этого дурика? Оазис он создал! – загоготал Федька и с разбегу пнул ближайший саженец.

Тот переломился, отлетел в лицо своему хозяину, но Миша даже не попытался закрыться.

Молча, положив руки ладонями вверх на колени, мальчик смотрел, как братья ломают расставленные на полу образцы.

– Придурок, ты достал в доме грязь разводить! – прорычал Коля, втаптывая молодую зелень в бетон. – Расскажу отцу, опять неделю сидеть не сможешь.