После того, как число съехавшихся из разных мест новгородцев возросло, на основе их кадра сформировали дивизион двухэскадронного состава.

Тут в некую умную генеральскую голову пришла идея влить в донской корпус Мамантова, уходивший в рейд по красным тылам, регулярную кавчасть. Выбор пал на новгородских драгун. Дивизион не уступил по боевым качествам казакам и, в отличие от них, не замарался грабежами. По окончании набега Кузьмин был осыпан почестями – произведён во внеочередной чин, а главное, получил добро на формирование полка. Удачный пример работы новгородцев адепты воссоздания регулярной кавалерии использовали в споре с генералами, утверждавшими, будто армия обойдётся казачьей конницей.

Встав на формирование, Кузьмин с утроенной энергией взялся за поиски Ирины. И вот они дали результат…

… Не касаясь перил, он взлетел по лестнице. Длинные полы шинели разлетелись крыльями, ножны шашки простучали по гранитным ступеням восходящую гамму: «так, так, так, так». Максимчук остался далеко позади. «Так-так-так». Третий этаж, приехали! Не замечая кнопки звонка, полковник кулаком саданул в дверь с потускневшей медной табличкой «Кургановъ Г. П.» Немедленно в чреве квартиры возникла реакция в виде вкрадчивых шагов.

«Сейчас всё случится», – пыточный обруч стиснул черепную коробку.

Кобуру Кузьмин расстегнул при входе в подъезд. Ладонь привычно обхватила холодную рубчатую рукоять нагана, повторяя её форму.

– К-кто? – воображение приписало оробелый голос человеку громоздкому, рыхлому, с широким седалищем, бородатому.

Таким по Петербургу запомнился Курганов – один из поклонников Ирины, один из сонма коммерсантов невысокого полёта, вертевшихся вокруг её родителя-миллионщика.

– Открывай живо!

– Но кто это?

Кузьмин зарычал – глухо, совершенно по-собачьи. Объятый гневом, он не придумал загодя, как представиться, чтоб отворили. По всем признакам по ту сторону был его ненавистник. Кому ещё хорониться за дверью с табличкой «Кургановъ»? Большой палец с сухим щелчком взвёл курок. При начальной скорости двести семьдесят метров в секунду пуля нагана пробивает пять дюймовых сосновых досок. Полковник отступил в середину площадки, поднял руку с револьвером.

В этот момент клацнул засов, дверь подалась вперёд, в проёме мелькнуло лицо. Молодое, без бороды!

Полковник тянул дверь на себя, человек препятствовал ему, упирался. В полутёмной щели испуганно бегал его светлый глаз.

На помощь командиру подоспел упыхавшийся Максимчук, вцепился ручищами в торец двери, закряхтел. Минута борьбы, и белоглазый сдался, осаждающие выдернули его за порог как с гряды морковку.

Кузьмин, выставив вперёд плечо, устремился вглубь жилища, рассыпая шпорами серебряную трель. Стены просторной передней были затянуты сукном цвета киновари[117], бордовый бобрик[118] покрывал пол. Все три комнаты оказались пусты. В спальной полковник заглянул за камышовую ширму с яркой шёлковой обивкой, за ней тоже никто не таился.

– Где Курганов?! – не убирая оружия, Кузьмин вернулся в переднюю.

Мужчина, оказавшийся блондином крепкотелого сложения, тщился сохранить достоинство.

– А в чём, собственно, предмет внимания?

Максимчук, с предметом внимания не ознакомленный, расценил ответ на вопрос господина полковника неподобающим, сгрёб хозяина за шиворот халата и встряхнул. Тот, невзирая на немалый вес, колыхнулся.

– Извольте докладать по форме, коли их высокоблагородье спрашивают! – назидательно пробасил вахмистр.

Мужчина с усилием освободился от унизительного захвата. Топорща локти и сопя, перевязал ослабший пояс.

– В Екатеринодар… кхм… уехал.