В голосе капитана будто пряталась улыбка, но не весёлая или издевающаяся, а злобная, больше похожая на оскал. Андроид на него не смотрел, провожая взглядом проплывающие мимо звёзды, которые виднелись в потолочном иллюминаторе.

Ретт снова вспомнил чистку и своё пробуждение. Полумрак, пустые лица трупов, среди которых оказался он сам. Его использовали, а когда стал не нужен, выкинули.

– Серийные модели? – спросил наконец он. – Выходит, они отличаются от единичных, таких, как я.

– Как человек отличается от аккада. Ты ценнейшее приобретение «Афелия». Мы пока не знаем, кто ты, однако будем пытаться выяснить. Но если окажется, что ты был кем-то важным во всей этой системе, ты поможешь нам изменить её? С твоими навыками получить доступ в те круги, где ты когда-то был своим, не составит труда.

Он замолчал, вперив взгляд в Ретта и ожидая реакции. Вергилий не приказывал, не пытался подчинить. Он просил содействия. И при этом давал шанс стать чем-то большим, чем просто ненужный, отслуживший своё хлам.

И бывший слуга медленно кивнул.

– Помогу.

– Я тебе благодарен.

– Я ещё ничего не сделал.

– Готовность – это уже половина дела.

Ретт сидел, не двигаясь и обдумывая следующий вопрос, который хотел задать Вергилию. Отчего-то андроид понимал, что прозвучит он глупо. Но не мог выудить из своей памяти ответа.

– А куда… Что происходит с серийными моделями потом, когда срок их эксплуатации подходит к концу?

– Их утилизируют.

Ретт вопросительно посмотрел на лидера сопротивления, а тот спокойно пустился в объяснения:

– Переработанный белок становится питательной средой для новых клеточных структур, которые затем продаются во всех продуктовых точках Экстремума под видом мяса. А помимо этого, растительным биофермам нужны удобрения.

– Спасибо, хоть не кормят граждан мясом работяг, – отозвался Ретт, отвращение на миг заглушило сочувствие к себе подобным и возмущение из-за варварского к ним отношения. – Ну а тебе-то какое дело? Ты же не собираешься обрушить эту прекрасно отлаженную систему?

– Неужели ты не считаешь дикостью происходящее? – показал клыки Вергилий.

– Любой нормальный… – Ретт запнулся: он же не человек, – посчитает это дикостью. Но ведь альтернативы просто нет.

– Ты зришь в корень, – похвалил капитан «Афелия». – У меня действительно нет альтернативы. Ни у кого её нет. Кроме того, миллиарды граждан Экстремума погибнут, если эта система пошатнётся.

– Жертвовать одними ради других?

– Тяжело, но необходимо. Вся наша жизнь состоит из выбора в пользу меньшего зла. У тебя пока что не было возможности на себе прочувствовать это. Уверен, будет, и тогда всё поймёшь.

Ретт потёр подбородок. Пол корабля под его ботинками едва заметно вибрировал. Стены тихо гудели. «Афелий» нёсся сквозь холодное космическое пространство к Экстремуму, месту, где ежедневно миллионы думающих и чувствующих умирали, чтобы миллиарды таких же разумных жили.

Андроид должен сам это увидеть. Он хотел этого.

– Значит, ты не желаешь освободить этих созданий из рабства?

Ретт внезапно понял, что не способен ассоциировать себя с теми, кто всю жизнь на износ трудится на фабрике, боясь поднять на хозяина глаза, а потом идёт на удобрения для еды, которую подают на стол этого же хозяина. Он был другим – в нём не было страха, но была воля.

– Нет. И никогда я к этому не стремился. Всё, чего я хочу, – добраться до Скинлана. Или хотя бы нанести ему такой удар, от которого он не смог бы оправиться. Он уничтожил мой народ, и я мечтаю отомстить. Но я не готов платить жизнями невинных, иначе чем я буду от него отличаться?

Вергилий немного помолчал, сжав и разжав несколько раз кулаки. Свет играл бликами на его глянцевых когтях.