Дорога до офиса ИМП у нее занимала полтора часа. Тридцать минут пешком от ее дома до станции железной дороги Мытищи. Квартиру они с мужем купили сразу после свадьбы, и ипотеку выплачивала Вероника, а Андрей разбирался с кредитами на ремонт. Вероника знала, что платить ей приходится больше, но молчала. Она привыкла уступать, потому что спорить было бессмысленно – во всех их спорах всегда побеждал Андрей. Он умел аргументировать… Или, скорее, манипулировать… И всегда делал все по-своему. Даже когда они выбирали квартиру, Вероника, не умевшая водить, хотела, чтобы дом был недалеко от станции, но Андрей настаивал, что важнее, чтобы он был близко к МКАДу. Вероника смирилась, уверенная, как обычно, что все это бытовые мелочи…
До станции от ее дома ходила маршрутка, ранним утром заполненная наполовину, но Веронике нравилось идти пешком, она любила эти полчаса, когда могла спокойно послушать музыку, помечтать, какой могла бы быть ее жизнь, если бы не…
Нет, она не считала себя неудачницей. Ей было чем гордиться в жизни. У нее был муж, которого любили ее родные, своя квартира (ну, почти… еще лет пять – и своя, наполовину). Жаловаться ей было в общем не на что, но иногда очень хотелось. На то, что ее не повышают на работе, на Андрея, с которым было тяжело, иногда тяжело очень. Он был неплохой, в общем нормальный… Но Вероника понимала, что ее брак не сложился. Как минимум потому, что за все время Андрей так ни разу и не признался ей в любви. Его предложение руки и сердца звучало примерно как «Ну, если ты настаиваешь». А Вероника, да, настаивала, потому что из всех ее знакомых незамужней осталась она одна, а Андрея с его хорошей работой, симпатичного, интересного, можно было вполне презентовать семье как выполненный перед ними долг. Андрей не стал дарить ей кольцо. Вероника расстроилась было, но потом решила, что люди разные. Кто-то просто не умеет быть романтичным. Она купила кольцо сама, решив, что это не повод быть несчастной…
…от станции Мытищи до Комсомольской полчаса в переполненной электричке. Иногда она разглядывала кого-нибудь из попутчиков (выглядевших чаще всего сосредоточенными, если не замученными; веселые люди в электричке в семь утра – большая редкость) и думала… Вот будь у человека выбор, шанс начать новую жизнь, ездил бы он так, стоя в переполненной электричке до Ярославского вокзала, толкался бы десять минут на вокзале в очереди на выход, а потом еще столько же в очереди в метро? Наверное, нет. Наверное, ему тоже кажется, что он достоин большего и есть где-то место, где ему будет лучше, а все это – и электричка, и вокзал, и метро – это все временно. Но жизнь так не работает. Вероника это знала точно. Лично она здесь, в этой переполненной, плохо пахнущей электричке в семь утра, потому что это и есть ее место. И если бы она была достойна лучшего, она бы это получила.
…потом на метро от Комсомольской, пережив очередь в толпе стекающихся с трех вокзалов людей…
Нет, она не считала себя неудачницей. Она не уверена в себе, это факт, но, с другой стороны, ее всегда раздражали эти безапелляционные оптимисты, кричащие со всех углов «давайте будем верить в себя!». А кого они не раздражают? Не ей же одной они кажутся пустоголовыми болванами. Ее неуверенность в себе не помешала ей выйти замуж и получить хорошую работу. Не обязательно верить в себя. Просто не надо обращать внимания на голос в голове, твердящий, что ничего не получится. Этот голос постоянно что-то твердит, и редко что-то приятное. Надо просто делать. И все.
…и пять минут пешком от метро до офиса ИМП в престижном бизнес-центре. Вероника работала там около пяти лет и считалась одним из самых опытных специалистов. А все потому, что сотрудники в ИМП менялись с космической скоростью. Больше нее работал только Алексашка – скромный, молчаливый, в очках, пребывающий чаще всего в состоянии легкой любознательности, он был чистой воды интровертом и поэтому очень быстро нашел общий язык с Вероникой. Он общался только в мессенджере, редко к ней подходил, а когда они пересекались около кофемашины, здоровался и возвращался к телефону, с которого постоянно что-то читал. На собраниях он всегда молчал.