– Нет, – проворчала она, бросая в костёр горсть солёного песка. Пламя взвыло, выплеснув искры, сложившиеся в лик Великой Волчицы – тотема её рода.

– Ты зовёшь меня, но я не буду твоей рабой, – Зарг’ра пристально смотрела на образ. – Я возьму твою мощь, но останусь свободной.

Волчица оскалилась, но Зарг’ра не отвела взгляд. Духи требовали покорности, но она предлагала лишь договор. Её путь к шаманству не был молитвой – это был вызов. Утром она двинулась к Ущелью Голодных Духов, где, по слухам, последние древние шаманы провели обряд Слияния Кровей. Тропа вилась вдоль реки из чёрной воды, в которой плавали светящиеся личинки, похожие на недоразвитых эмбрионов. Воздух гудел от шёпота невидимых существ, но Зарг’ра шла, не оборачиваясь. На краю ущелья её ждал Мост из Сплетённых Жил – живое существо из плоти и сухожилий, дрожащее под ветром. Каждый шаг заставлял мост стонать, а из ран сочилась липкая слизь. Посредине моста она остановилась, глядя в бездну, где копошились Дети Бездны – твари с телами как расплавленный воск и ртами на местах ладоней.

– Пропустите, или я устрою вам новую пасть, – проворчала она, ударив клинком по перилам.

Мост содрогнулся, и твари отползли, шипя. Зарг’ра усмехнулась. Даже духи страшились её упрямства. За ущельем открылась Равнина Костяных Цветов – поле, усеянное скелетами существ, из рёбер которых проросли кристаллы, похожие на сталактиты. В центре возвышался Храм Молчащих Языков, его стены покрыты барельефами шаманов, приносящих в жертву самих себя. Зарг’ра вошла, ломая плетью из цепей дверь, заросшую грибницей. Внутри пахло ладаном и гниющими плодами. На алтаре из обсидиана лежала Книга Разорванных Обетов, её страницы из кожи, буквы – из запёкшейся крови.

– Ты пришла за силой, которая сожрёт тебя, – раздался голос из темноты.

Из тени вышел Дух Последнего Шамана – существо с телом, как дым, и лицом, закрытым маской из птичьих перьев. Его руки, длинные и костлявые, указывали на книгу.

– Ритуал требует жертвы. Ты готова отдать память? Или страх?

Зарг’ра взяла книгу, ощущая, как её пальцы прилипают к страницам.

– Я отдам только то, что сама выберу, – ответила она, разрывая тишину храма. – А ты… научишь, как стать сильнее тебя.

Дух засмеялся, и стены задрожали, но в глазах Зарг’ры горело то, что не могло сломить даже древнее проклятие – непокорность. Она знала: её шаманство не будет молитвой у алтаря. Оно станет битвой, и первым падёт тот, кто посмеет встать у неё на пути. Пустошь Мертвых Снов встретила Грак’зула тишиной, нарушаемой лишь шелестом пепла, падающего с неба, словно слезы сожженных богов. Его ноги, израненные и тяжелые, волочились по земле, оставляя борозды, которые тут же заполнялись черной жижей. Череп на поясе молчал, руна на ладони едва теплилась. Он забыл, сколько дней прошло с тех пор, как покинул Башню Изгнанных Богов. Забыл, зачем вообще шел. Но оно ждало его. Демон вышел из тумана, как кошмар, материализовавшийся из страха. Его тело было соткано из тысяч скрюченных рук, сплетенных в подобие человеческого силуэта. Лицо – вереница масок, сменяющих друг друга: плачущий ребенок, старуха с пустыми глазницами, орк с перекошенным от ужаса ртом. Каждая маска шептала:

– Ты потерял себя… Ты потеряешь и ее…

Грак’зул замер. Слово «ее» ударило в грудь, как стрела. В памяти мелькнул образ: женщина-орк с глазами, горящими как расплавленное золото. Зарг’ра. Имя пришло само, будто вырвалось из клетки, в которой он его держал.

– Кто ты? – прорычал он, выхватывая нож, клинок которого потускнел от времени.

– Я – Эрель’гур, Пожиратель Надежд, – заговорили маски хором. Руки-щупальца потянулись к нему, их пальцы заострились в шипы. – Ты думаешь, твой путь – выбор? Ты всего лишь пешка в игре, где даже смерть не будет концом.