Время приближалось к пяти часам вечера. В очередной раз, вопреки прогнозу погоды, небо над городом затянули чёрные тучи. Доносились раскаты грома.

«Дорогой Андрюша, небо снова оплакивает твой поступок. Я еду к тебе. Я обещала, что каждый день я буду приезжать к тебе и целовать тебя в лоб, чтобы ты крепко спал. И я сдержу обещание. Потому что я люблю тебя».

– Куда едем, гражданочка? – голос таксиста вернул в суровую реальность Софью.

Она не хотела ехать на своей машине после рассказанного Малышевым про знакомых-убийц Апостола.

– Во-первых, я тебе не гражданочка, во-вторых, в Госпиталь травматологии.

– Ой-ой, гордые какие мы.

– На два червонца меньше чаевых получишь, шеф, если не прекратишь дерзить!

– Извините, девушка, я был не прав.

– Так бы сразу. Поехали.

И такси-воронок плавно поехал по проспекту. Дождь уже начал своё дело. В считанные минуты дорога утонула. Таксист сразу же принялся нецензурно ругать погоду за невозможность нормально работать. После каждого мата он приносил искренние извинения даме, которая уже приняла решение оплатить только стоимость поездки и ни копейки больше.

– Ну не плачь, родная.

– Я не плачу, солнышко. Всё, не плачу, улыбнулась Софья Апостолу. – Смотри, я тебе принесла кое-что.

Апостол хотел потереть ладони, но, вспомнив, что то, что раньше было ладонями ещё перебинтовано, сказал:

– В другой раз, не хочу рисковать.

Софья по-детски захихикала. Апостол так же улыбнулся невесте.

Среди прочего Софья принесла: гору шоколада «Kinder», маленький блокнот и грифельный карандаш повышенной мягкости, а также застывшие мармеладные кисти рук в медицинских перчатках, приготовленные Софьей собственноручно.

– Мармеладные ручки? – Апостол недоумевал и смеялся одновременно. Он знал, что его любимая Софья при любом поводе найдет, как издеваться в хорошем смысле над ним. – Что я ими делать буду?

– Я решила, солнышко, что тебе стоит научиться самому бинтовать ладошки, – Софья погладила Апостола по голове, по слегка жестковатым чёрным волосам, которые Андрей и в мирное, обычное время расчёсывал раз в два дня. – Илья просил передать тебе пару ласковых.

– Я и не удивлён, – громко засмеялся Апостол, – кудрявый всегда неровно дышал в мою сторону, аж в голове отдавало. Родная, скажи мне вот что, мною заинтересовались?

Софья тут же прекратила все поглаживающие действия и отдалилась от Апостола. Она, конечно, хотела разузнать про деньги, про знакомых-убийц, про всё, что он задумал, даже про планируемый им конец света, но инициативу перехватил сам больной.

– Насколько мне известно, да.

Апостол потянулся к тумбочке, показывая, что он хочет взять оттуда. Софья не сразу, но поняла этот жест и открыла тумбочку. Он указал на белый кожаный ежедневник, который всегда носил с собой и который чудом не попал в руки сотрудников органов безопасности. На ежедневнике лежала связка медных ключей от всех замков в рабочем кабинете их квартиры. Апостол сказал, что большинство ответов, интересующих, как и органы госбезопасности, так и Софью, и возможно Илью Малышева находятся именно там. В числе прочего он упомянул, что с двенадцатилетнего возраста он работал с Казимиром Огинским над грандиозным проектом, равных которому ранее не было и не будет никогда. Секретное название проекта – «Ткани мира». Софья открыла ежедневник на титульном листе, где каллиграфическим почерком было написано это название. Своё откровение Апостол завершил словами:

– Я не хотел подвергать тебя большому риску, связанному с твоим знанием о проекте. За всеми нами шла настоящая охота, причём не только здесь, но и везде, где бы мы не разворачивали нашу работу. Думаю, – Апостол сделал большую паузу, чтобы обнять невесту. Поражённая тайнами деятельности Софья сама приблизилась, обняла Андрея и заплакала, – ну не плачь, солнышко, со временем ты поймёшь, почему я скрывал это от тебя. Львовское восстание. Я думаю, что ты догадываешься, что это отчасти наших рук дело.