«Единственное, что их объединяет, – размышляла Конни, отхлебывая обжигающий кофе, – это то, что они маги. И то, что они мертвы. Или скоро будут, если я не придумаю что-нибудь гениальное в ближайшие пару часов».

Ночь тянулась бесконечно долго. Конни пыталась найти в древних текстах хоть какой-то намек на уязвимость «Ткача», на способ привлечь его внимание, не став при этом очередным пустым сосудом. Она знала, что ее иммунитет – это ее главный козырь, но она не понимала его природы. Был ли он абсолютным? Или «Ткач» просто еще не нашел к ней правильный «ключ»?

Сквозняки гуляли по квартире, хотя окна были плотно закрыты. Тени в углах, казалось, двигались сами по себе, принимая причудливые, пугающие очертания. «Шум» от духов города этой ночью был особенно сильным – они словно чувствовали нарастающую угрозу, метались, шептали предупреждения, которые Конни не всегда могла разобрать. Ее собственный цинизм, обычно служивший надежным щитом, начал давать трещины. Усталость и нервное напряжение последних дней брали свое.

«Нужно поспать, – сказала она сама себе, когда часы на городской ратуше (те, что еще работали) пробили три удара, гулких и зловещих в ночной тишине. – Иначе я сама скоро превращусь в призрака, и толку от меня будет еще меньше, чем от этих бумажек».

Она улеглась на узкую кровать, не раздеваясь, просто накрывшись плащом. Но сон не шел. Мысли продолжали крутиться в голове, как назойливые мухи. Образы мертвых магов, их пустые глаза, искаженные ужасом лица… И это ледяное, чужое присутствие, которое она ощущала на местах преступлений…

Когда она наконец провалилась в тяжелое, тревожное забытье, кошмары не заставили себя ждать. Ей снилось, будто она бредет по бесконечным, запутанным коридорам, сотканным из тумана и паутины. Из стен тянулись ледяные, почти невидимые нити, пытаясь опутать ее, проникнуть под кожу, в самый мозг. Она отмахивалась от них, пыталась бежать, но ноги вязли, словно в болоте. И все время она чувствовала чье-то невидимое, пристальное внимание – холодное, изучающее, голодное.

В какой-то момент она оказалась в огромном, темном пространстве, похожем на гигантский чердак, заваленный обрывками чужих воспоминаний, страхов, надежд. И в центре этого пространства она увидела нечто – огромное, бесформенное, пульсирующее, состоящее из мириадов тончайших нитей, которые тянулись во все стороны, сплетаясь в сложный, постоянно меняющийся узор. Это был он. «Ткач Снов». И он смотрел на нее всеми своими бесчисленными «глазами» – поглощенными душами, которые теперь были частью его чудовищной сущности.

Конни проснулась в холодном поту, сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Рассвет только-только начал окрашивать серый туман за окном в лиловые тона. Сон был настолько ярким, настолько реальным, что ей потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя и понять, где она.

«Он знает, – прошептала она, глядя на свои дрожащие руки. – Он знает, что я за ним охочусь. И он… он меня изучает».

Это было не просто предположение. Это была уверенность, пришедшая из глубин кошмара. «Ткач Снов» больше не был абстрактной угрозой. Он стал личным врагом. И он явно не собирался играть по правилам.

Вставать не хотелось. Тело ломило, голова была тяжелой, как будто ее набили мокрой ватой. Но Конни заставила себя подняться. Страх – это роскошь, которую она не могла себе позволить. Если «Ткач» решил поиграть с ней в кошки-мышки, то она должна была принять вызов. И показать ему, что эта мышка умеет очень больно кусаться.

Она снова заварила кофе, на этот раз еще крепче. Вкус горечи немного привел ее в чувство. План начал вырисовываться в голове – рискованный, почти безумный, но, возможно, единственно верный. Если «Ткач» проникает в сны, значит, именно там его и нужно ловить. Использовать себя как приманку. Но не пассивно ждать, когда он придет, а попытаться самой проникнуть в его паутину.