– Спрашивай, – напомнил он, видя, что она опять задумалась.

– Смысл. Ты здесь три часа, что ты можешь мне сказать? Хотя один вопрос есть: почему ты не сдох?

– Лет через двести после тебя, – улыбается Тим, – почему приказали меня убить и кто приказал?

– Кто-то.

– Понял, – прихлебывает он из бокала, – и ты умрёшь, но приказ выполнишь, правильно?

– Не сейчас, – держа взгляд Тима, отвечает она, – возможно, позже. А в свете фактов, возможно, никогда.

– Каких фактов?

– Таких, что людей здесь нет, а эта железная рухлядь, – обвела Аня пункт питания взглядом, – висит здесь с войны в содружестве.

Такая версия Тима ещё не посещала.

– Поясни.

– Подумай, зачем Сурийцам такие сложности с нашим убийством? Они нашли это, – разводит она руки, – и пытаются разобраться, как проникнуть на борт. Они не зря здесь такую толпу Адритийцев собрали, – и нас попутно прихватили, – добавляет она.

– И ещё дали в след ракетный залп, остановленный силовым барьером вот этого, – Тим тоже в свою очередь обводит пространство взглядом.

– Помнишь, что было в шлюзе? – продолжает она.

– Помню твою злую морду, – усмехается Тим, – я терял сознание, видел лишь силуэт, шагающий к шлюзу.

– Верно, – кивает она, – в шлюз наведался «Ортэр»

Решил, что она шутит, но выражение на лице не оставляет сомнений. Это название человекоподобной машины, используемой ещё в первой войне.

– Говорят, Сайдон смог воссоздать подобные машины, – делится Тим слухами.

– Сайдон испытал их в схватке за Мелорон, – добавляет она.

– Значит, мы у своих.

– Не значит. Ортэр вырубил меня глушаком, а на произведённых Сайдоном образцах его нет. Я знаю, о чём говорю. И я говорю ещё раз: это железо живёт своей жизнью и висит здесь очень давно.

Приобретённая на Сайдоне привычка напомнила о себе при первой возможности. Фыркая и отдуваясь, Тим подолгу и с удовольствием каждое утро стоит под упругими струями воды. Торопиться некуда, в его распоряжении неограниченное количество времени. Оказалось, что, изнывая от безделья в Новом Вироне, Тим даже не подозревал о настоящем значении этого слова.

С момента пробуждения в пустом медицинском отсеке прошло двенадцать дней. Из доступных занятий здесь только сон и еда. Как выяснилось, он способен по многу часов сидеть на месте и бездумно таращиться сквозь толщу бронестекла в подсвеченную звёздами пустоту. Тим каждый день поднимается на балкон и, занимая дальний крайний диван, подолгу сидит напротив иллюминатора.

Не раз за эти дни возвращался к словам Ани. Теперь Тим тоже склоняется к тому, что станция необитаема. Он вывихнул голову в поисках причин нахождения здесь древнего объекта и попадания их с Аней на его борт, но лишь смог себя убедить, что они здесь застряли. Тим всё чаще посматривает на тренажёры и книги, но разом кидаться на то малое, что хоть как-то способно скрасить одиночество, пока не решился.

При мысли об одиночестве уголки его губ слегка дёрнулись. Как-то взявшись оценить себя со стороны, Тим почему-то решил, что он, как и Эйшор, по складу одиночка. Рыжая Аня наглядно показала, как он заблуждался относительно их обоих.

Тот короткий диалог оказался единственным за все эти дни. Услышав его мнение, она просто встала и молча покинула пункт питания. В тот же день заговорил с ней ещё раз, но в ответ послушал тишину. На следующий повторил попытку и теперь, встречая её то в одном, то в другом отсеке, Тим молча проходит мимо.

Несколько дней назад, услышав её истошный вопль, Тим очертя голову взлетел на балкон и удивлённо замер. Ожидал увидеть что угодно, но не то, что увидел. Первая мысль: Аня сошла с ума. Растрёпанная, с выражением бешенства на лице, она, в голос исторгая проклятия, молотила диван. Пиная мебель, рыжая не успокоилась, пока не отломала подлокотник, вырвала из крепежа металлическую пластину и не изрезала в лоскуты спинку и сиденье.