– Да ты и не думай, Аглай. Ты слишком много думаешь, анализируешь вечно что-то, накручиваешь себя на исход, который даже может не произойти. Хочешь – делай, не хочешь – не делай. Только так правильно. Не стоит оглядываться на мнение других людей.

– Даже если это ваша дочь? Разве её мнение неважно? Не могу же просто делать то, что мне хочется, не оглядываясь на чувства Милены. Мне бы не понравилось, что моя подруга флиртует с моим же отцом!

Фраза вырывается у меня невольно, но слово не воробей. Видимо, у меня точно жар или шок после стресса! Ещё немного, и я просто проболтаюсь Лютаеву о своей влюблённости. Ну какая же я глупая!

Но он словно и не обращает внимания на мои слова, медленно выговаривая:

– Вот опять: ты судишь по себе, напрочь забывая, насколько вы с Миленой разные. Абсолютно во всём! Так почему у неё должны быть обязательно такие же чувства, как у тебя?

Я не знаю, что ему ответить. В идеальном мире я бы спросила у Милки, как она отнесётся к подобному повороту, но мне об этом даже подумать страшно. Мне вообще сейчас очень страшно думать. Никогда бы не представила, что буду сидеть вот так и спокойненько обсуждать перспективу наших бесперспективных отношений с Лютаевым.

– Ты в себе, главное, разберись, а всё остальное можно решить по мере наступления возможных трудностей. Я тебе честно говорю, жить можно если не со всем, то со многим, и сплетни или страх обидеть подругу это не то, из-за чего стоит отказываться от желаемого. А ты ведь чувствуешь что-то? Тебе ведь хочется флиртовать со мной? Ведь не назло же Борису и не потому что Милена моя дочь?

Вопросы повисают в воздухе. Господи, как мне стыдно! Краска заливает пылающее лицо, и я прикусываю губу, чтобы не расплакаться. Неужели я настолько очевидна, что он видит меня насквозь?

– В конце концов, я тоже чувствую это притяжение. – глухо завершает он. – Не потому что ты подруга моей дочери и не назло кому-то. Это просто случилось, Аглай. Просто произошло. И только нам двоим решать, что с этим притяжением делать дальше.

Сердце выстукивает о рёбра тяжёлую дробь. Мне кажется, что оно сейчас просто вылетит из груди и шмякнется к его ногам, забившись в конвульсиях экстаза. Я влюбилась, мамочки! Я люблю! И он тоже что-то испытывает ко мне!

Мне хочется броситься ему на шею. Хочется поцеловать. Хочется, чтобы он целовал меня. Его поцелуи представляются мне чем-то пьянящим, невероятно сладким, дарящим удовольствие.

Сидя здесь, рядом с ним, так близко, когда я вижу каждую крапинку ледяных глаз, с жадностью глядящих на меня, мне так хочется верить ему, верить в него… Если бы не одно «но»:

– А как к этому отнесётся ваша невеста?

На лицо Лютаева лишь на мгновение набегает тень, окрашивая его стальные глаза тёмным, и мужчина отводит взгляд в сторону.

– Ну… – протягивает он. – Приехали.

– Что? – непонимающе переспрашиваю я у него.

– Мы приехали. – отвечает он, и я осматриваюсь.

Перед нами шлагбаум КПП посёлка. Мгновение, и Лютает открывает окно, чтобы отдать соответствующие распоряжения. Минута, и мы на месте, на подъездной дорожке таунхауса. Илья Александрович выходит первым, придерживает для меня дверцу и даже подаёт руку, но словно и не здесь вовсе, не со мной. Неужели один дурацкий вопрос сразу расставил всё по своим местам?

Такси тихим ходом отъезжает, и я смотрю ему вслед. Мнусь на месте, не решаясь поднять глаза к Лютаеву. Не могу заставить себя столкнуться с холодным равнодушием, вызванном моим невинным вопросом.

– Заходи в дом. – глухо бросает он мне.

– А вы?

– И я.

Я делаю несколько шагов в сторону порога, останавливаюсь и, не оборачиваясь к мужчине, спрашиваю: