– Хватит, – улыбнулся он, отстёгивая ремень. – Большое спасибо, что довезли. Скоро вернусь за машиной. Ой, а телефон дайте свой. Есть ручка с бумажкой? А то мой аппарат сел. Насчёт трактора порешаем.

Записал номер, сунул в карман и когда собрался выходить, что-то кольнуло его в правое бедро, откуда снизу, из-под сиденья. Но внимания на это Тимур не обратил, только покосился недоумённо. Выйдя из уазика, он двинул к автовокзалу. Обернувшись, чтобы помахать на прощание Анатолию, увидел, что тот развернулся в салон и как будто толкает что-то там на заднее сиденье или за него. Ну, перекладывает вещи наверно или что там, подумал Тимур и даже не подумал, что там такого может быть.

Купив билет на восьмичасовой автобус, он сходил в кафе-узбечку за углом, натрескался лагмана с пловом, запил двумя стаканами горячего чаю и уселся в зале ожидания. Нашёл розетку, поставил телефон на зарядку и принялся ждать автобус. Правое бедро в месте укола вдруг заныло, потом стало легонько пульсировать, и даже зажгло. Тимур почесался, и сходил в магазин за парой маленьких бутылочек коньячку. Одну выпил на улице, оглядевшись, нет ли полиции рядом, вторую сунул в куртку. Жжение в бедре утихло.

«О что там царапнулся? – подумал Тимур. – Ладно, дома поглядим. Блоха лесная какая-нибудь укусила, в этих уазиках деревенских кто только не обитает».

Мыслями он уже был дома и даже не заметил, как за ним из жёлтого хэтчбека наблюдает Клим Мошев, тот самый полицейский, брат водителя, встретившийся им на дороге. Он был уже в штатском и пристально смотрел за Тимуром, иногда что-то отписывая в мессенджерах.

Если бы Тимур видел, что там сообщается, он бы напрягся. Последней отправленной Климом информацией было: «Купил коньяк, чешет жопу. Через пару дней вернётся обратно, как обычно. Поехал я домой». Ответил ему некий Коростелев: «Давай, пока».

Вскоре Тимур сидел в автобусе и дремал, выпив вторую бутылочку коньяка. Часть правого бедра онемела, но он этого не чувствовал. Иногда просыпаясь, Тимур трогал внутренний карман, где лежали доллары и посматривал в окно. После Добрянки он окончательно очнулся, потянулся и написал жене в телефон: «Скоро буду, всё нормально».

Усевшись на пригорке, рядом с кустом бузины, Алёха в бинокль смотрел, как Тимур садится в уазик. Эта машина была ему знакома. У владельца уазика порой случались странные походы в лес, именно туда, где шарахались зомбаки и показывались объекты. Алёха чуял, что есть какая-то связь у Анатолия и его брата-гаишника с лесными обитателями. И к алмазникам Мошевы были неравнодушны. Засекал он несколько раз тех в тайге, как раз возле охотничьей избушки этой семейки они ошивались.

«Нормально доберётся, – подумал Алёха. – Не тронут его, всяко поопасаются, вдруг с нами знаком, а ответ короткий будет».

Эту деревню, где жили Мошевы и другие граждане, никогда не трогали зомбаки и объекты. Было совсем непонятно, чем тут занимаются жители. Вроде и охота тут и рыбалка, и ягоды собирают. Но ведь так не проживёшь на широкую ногу с такими заработками. А у каждого большущий новый дом, по машине на каждого, снегоходов не меньше пары на дворе. И ещё знал Алёха, что деревенские за последние годы понакупали себе квартир в Соликамске, Березниках, Перми, Екатеринбурге, ещё где-то. А на какие шиши? Туристов здесь не бывало, так, иногда грибники появятся, вроде Тимура.

Деревня была самой крайней перед тайгой. Других, севернее и восточнее, уже не осталось. Всех жителей там, кто оставался, подевали зомбаки в неизвестно куда. Была колония лесная, зэков оттуда увезли, в посёлке при ней жили человек двадцать, а в прошлом году обезлюдело там. Загадок много.