Алекс сфокусировался на этом образе. Эмоциональный ключ. Горе. Потеря. Он усилил эмпатический модуль интерфейса, позволив волне этой печали пройти сквозь свой цифровой аватар. Он не просто анализировал – он чувствовал. Острую, режущую боль утраты. Беспомощность. Гнев, направленный внутрь себя. Барьер рядом с этим «зданием» дрогнул. Светящиеся корни на мгновение ослабли, расступившись, словно по волшебству, открыв узкий проход в туман.

Алекс не колебался. Он устремился внутрь.

Туман сгустился, стал почти непроницаемым. Звуки исказились – превратились в глухой гул, прерываемый обрывками неразборчивых голосов. Образы мелькали, как тени. Но Алекс двигался на ощупь, ведомый тонкой нитью эмоции – страха, который он уловил теперь. Острого, животного страха.

И вдруг туман рассеялся. Он оказался в знакомом пространстве. Роскошная гардеробная в пентхаусе Корвуса. Полки с одеждой, зеркала в пол, пуфики. Элис стояла спиной к нему, у одной из шкафов-купе. Она была живая. Настоящая. Алекс видел дрожь в ее плечах, слышал ее учащенное, поверхностное дыхание. Она что-то прятала. Быстро, лихорадочно.

Крупный план ее рук. Изящные пальцы снимали панель в нижней части шкафа, там, где плинтус. Внутри была небольшая ниша. Элис достала маленький, ничем не примечательный металлический флеш-накопитель. Она прижала его к груди, закрыв глаза на мгновение. На ее лице – не просто страх. Паника, граничащая с ужасом. И… решимость.

«Они не должны это найти…» – ее мысль прозвучала в пространстве памяти, звонко и отчетливо, как удар колокола. «Если узнают о «Пандоре»… всё кончено. Архив… он не хранилище. Он тюрьма. Ловушка. Бессмертие – это ложь, Виктор… ложь, за которую мы все платим душой…»

Она быстро сунула флешку обратно в нишу, задвинула панель, встала. В этот момент ее взгляд упал… прямо на Алекса. Вернее, на то место, где витал его цифровой аватар. Глаза Элис, широко раскрытые от страха, казалось, смотрели сквозь пространство и время, прямо в его душу. В них не было осознания его присутствия как личности. Там был лишь чистый, немой ужас перед невидимым наблюдателем, который уже был частью ее кошмара.

«Они везде…» – прошептали ее губы беззвучно. «Даже в стенах…»

И тут память дернулась. Как кинопленка, которую рвут. Образ Элис исказился, поплыл. Вместо гардеробной на мгновение мелькнуло что-то другое: темнота, рев мотора, визг тормозов, ослепительный свет фар, летящий прямо в лицо… и чей-то крик. Не ее. Мужской? Глухой удар.

Алекс инстинктивно отшатнулся в интерфейсе, разрывая контакт с этим фрагментом. Он физически ощутил прилив адреналина, сердце колотилось как бешеное. Он был в реальном кабинете Сектора «Омега», пот стекал по вискам под шлемом. Перед глазами все еще стоял образ Элис – ее испуганные глаза, полные понимания неминуемой гибели. И тот последний, хаотичный всплеск – ее смерть.

Он снял шлем, руки дрожали. Нужен был воздух. Нужно было осмыслить. «Проект Пандора». «Архив – ложь». «Бессмертие – тюрьма». И флешка. Тайник в гардеробной Корвуса. Это было не просто воспоминание. Это было послание. Призыв о помощи, брошенный в пустоту умирающим сознанием. И оно попало к нему.

Алекс подошел к небольшой нише в стене, служившей импровизированным баром. Автомат выдал ему стакан ледяной воды. Он выпил залпом, пытаясь заглушить дрожь и странное ощущение… вины? Он был наблюдателем. Вором памяти. Не спасителем.

И тут его снова ударило. Не эмоцией. Запахом. Тот же самый, едва уловимый аромат груши и бергамота. Тонкий, нежный, но теперь – навязчивый. Он витал в стерильном воздухе кабинета, контрастируя с холодом металла и пластика. Алекс обернулся. Комната была пуста. Это был не реальный запах. Это был… фантом. Осколок памяти Элис, прилипший к его восприятию. Галлюцинация, вызванная глубоким, эмпатическим погружением.