А теперь скажи, научило их время чему-то? Таких-то? Вон, режиссер Андрей Кончаловский призывает народ очнуться. Уже сегодня. Аккурат через сто лет после «потрясения». Ничего не напоминает? Им-то нет. А мне – да. У меня ребенок будет от этой страны. Каждая травинка ее будет в нем. Зажился в Европе. Наглотался русофобии.

– Что ты хочешь – гражданин другой страны.

– Возомнил себя пророком. А России-то как не знал, так и не знает. Наши либералы совсем лишены фантазии – всегда одно и то же. Один и тот же долодон. На баррикады! Смуту! Хотим смуту! И двадцать лет назад, и за век до этого в феврале семнадцатого. Извилина будто схватилась, оледенела в мозгу.

Людмила махнула с досады рукою.

– Правильно говорится «долодом», – поддела подруга.

– А мне так нравится. Вот послушаешь таких «режиссеров» жизни и хочется сказать: очнитесь вы, Андрей Сергеевич. И сразу поймете, как легко на закате лет растратить нажитое, замарать доброе имя, потерять родину и нас. Как бы вы не убеждали себя в противном.

– Ну, ну…оставь его в покое.

– А ты оглянись назад – история не знает правительства, которое устроило бы их. А миллионы в ту яму. Как в гражданскую. Только не сами либералы. Им всегда есть куда сбежать. В «небесной» сотне жертв майдана в Киеве ни одного, кто звал «очнуться». И в десятках тысяч погибших на Донбассе нет имен из этой когорты алчных псов. Только гильотина добралась до них во времена французской революции.

– Да ладно, Люд. Публичность – вот, что нужно им. Быть на слуху. Напоминать о себе. Владеть умами.

– Один из миражей. И тщеславие – смертный грех, между прочим. Только причина в другом.

– В чем же?

– Христианство для таких пустой звук. Даже не так – хитон добропорядочности. Важно слыть, а не быть. Помнишь книжку «Как прослыть интеллектуалом»? И первое, и второе удалось. Семейные отношения в Европе ставит в пример, а у самого пятая жена. Вещает о падении численности населения, а оно выросло за десять лет на миллион даже без Крыма. Фальшь во всем. Прямо снесло головенку от медных труб. Как же низко должен пасть человек, чтобы презирая наш образ жизни, наш собственный уклад, да что там, народ!.. обманывать его, прикрываясь заботой о нем же. Чистое идолопоклонство,  – и она снова махнула рукой. – Да Бог с ними… а вот, что до Толстого…

Галина Андреевна лишь успевала удивляться переходам.

– Лев Николаевич подобно Иакову,27 – Людмилу, казалось, было уже не остановить, – боролся с Богом, не сомневаясь в его существовании. Считая, что Христос пришел научить людей нравственности и только. А к искупительной жертве относился скептически. Но, если обманщик Иаков добился благословления, то почему все думают, будто Толстому не удалось выпросить того же? В его-то борении? Кто бросит камень?

– Без исповеди? А круче поворот можешь? – Галина была в восторге – она получала всё, чего желала.

– В прошлые выходные свечку пошла поставить, – уже спокойнее сказала подруга. – Дядьке год был. А там служба закончилась. Ну, батюшка напутствие, благодарит всех… и тут кто-то громко его спрашивает: а у меня, мол, соседка говорит, что не так уж и важно по воскресеньям в церковь ходить. Главное быть верующим. Батюшка попросил подойти поближе и отвечает: «Верно говорит соседка. Только верующий – кто начинает иную жизнь, именно начинает!.. а не тот, кто знает наизусть символ веры и молитвы». Среди последних полно таких, кто называет себя и христианином, и даже священником. Но коли ты не самозванец, ноги-то в храм тебя сами приведут.

Она на секунду замолчала, будто вспоминая тот день.

– Так вот Толстой и начал ту самую «иную» жизнь. И вера у него была покрепче нашей с тобой. А исповедь… Ведь и ушел к ней из дома-то. Знаешь, иногда желание вменяется в исполнение.