– Уснула, что ли? – мамин голос звучит нетерпеливо и раздражённо, а я вдруг понимаю, что все ждут меня и забываю слова.

– Пусть… рядом с тобой, малышка, всегда будут только искренне любящие тебя люди, – свой тост я быстро запиваю компотом, потому что больше ничего мудрого не приходит в голову.

– Золотые слова! – поддерживает меня Вадик, а Алекс одобрительно кивает и улыбается.

– Да! Вот как сейчас! – радостно соглашается Стеф. – И чтобы ещё п-папа был!

– Главное, детка, – нравоучительно вставляет мама, – чтобы тебе встретился обеспеченный, очень щедрый и самый красивый мужчина!

– Рановато ей столько мужиков! – вставляет Алекс. – А когда вырастет, мы ей умного пожелаем.

– И доброго, – застенчиво улыбается Стеф.

– Не хочу показаться нескромным, но мне кажется, что вы говорите обо мне, – улыбается Вадик, не сводя плотоядного взгляда с моей старшей сестры.

И Алекс почему-то не фыркает и не язвит. Она неожиданно краснеет и топит смущённый взгляд в игристых пузырьках шампанского.

Это ещё что за новости? Я ведь предупреждала её, что Вадик… Нет, он, конечно, замечательный друг – безотказный, добрый… Но он же кобель! По его теории, каждая красивая девушка достойна его любви, но не всякая достойна быть отлюбленной дважды. И лучшая девчоночья сторона – та, на которой закреплены большие сиськи.

Но среди присутствующих такой стороной может блеснуть только наша фигуристая рыжуля. Но даже тот факт, что по протекции Вадика Алекс уже два месяца работает в компании его отца, не даёт никому из них эксклюзивного права на её пышные достоинства. Поэтому, когда в десять вечера Вадик вдруг заявляет, что пора и честь знать, я с облегчением выдыхаю.

– Спасибо, что пришёл, Вадим, – каким-то дурным томным голосом блеет Алекс.

И огромное спасибо, что сваливаешь, дружок!

Я торжествующе улыбаюсь, пока Вадик вкрадчиво не озвучивает:

– Ты проводишь меня, Александрина?

И я тоже провожаю его, стоя на промёрзшем балконе, и наблюдаю, как оглаживает Вадик ту самую – выдающуюся сторону моей сумасшедшей сестры. Ричард, впиваясь мне в плечо опасными когтями, равнодушно разглядывает пылкую парочку. А мне хочется крикнуть: «Фас, Ричи!»

И хочется развидеть, не слышать, забыть отвратительное чваканье их поцелуев, звенящее гулким эхом в морозном вечернем воздухе.

Аика

Январь

Паркую своего «Пыжика» напротив подъезда, глушу двигатель и продолжаю сидеть в стремительно остывающем салоне. Сил нет совсем, а ещё столько осталось незавершённых дел… Мне бы часиков десять прибавить к суткам… А лучше двенадцать, чтобы и на сон немного отщипнуть. Поднимаю глаза на окна и улыбаюсь – как же здорово, когда дома горит свет! Я знаю, что меня там ждут, и усилием воли заставляю себя покинуть автомобиль.

– Айчик, привет! Ох, опять нагрузилась, как верблюдица! Устала? – Стеф вырывает у меня пакеты и резко сгибается под их тяжестью.

– Обалдела, мелюзга? А ну, поставь немедленно, надорвёшься!

– Ой, кто бы говорил, да ты даже меньше меня! Думаешь, тебе полезно такие тяжести таскать?

– Я старше, – бурчу себе под нос. Так себе отмазочка получилась.

– Мугу, аж на полтора года! Старушенция! – хихикает Стеф и вытаскивает из пакета продукты, облегчая ношу. – Айка, а я такую пасту приготовила! Давай быстрее раздевайся и мой руки, тебе ещё пальчики облизывать. Кстати, Ричи я уже накормила, но этот проглот ещё требует.

И в подтверждение её слов из комнаты прилетает возмущённое:

– Жрать, шаболда! Жра-ать!

Стешка скачет за мной по пятам. Подаёт полотенце для рук, организовывает для меня ужин, ухаживает за мной и трещит без умолку.

– Ай, ну скажи, правда вкусно? – заглядывает в глаза, а я мычу блаженно и чмокаю подушечки пальцев. И сестрёнка сияет: – То-то же!