Блэйм просидел на пристани до самого утра. Его одежда, голова, лицо – все покрылось инеем. Он сидел, не двигаясь, весь заиндевевший.

Неожиданно кто-то подошел к нему со спины и накинул на плечи куртку, затем молча обошел скамейку и сел рядом, глубоко дыша.

Это был Юкия.

Заметив его, Блэйм поторопился отвернуться, на глаза снова навернулись предательские слезы.

– И сколько ты здесь уже так сидишь так, на морозе, в одной футболке? – еле сдерживая себя, спросил Юкия глухим голосом.

Блэйм ничего не ответил. К причалу подошел паром, и человек с пристани закричал в граммофон, приглашая туристов на борт.

– Пойдем! – Блэйм неожиданно встал.

– Куда?

– Я хочу прокатиться на этом пароме.

– Что с твоей головой?

– Я подстригся.

Они взошли на борт парома, который практически сразу отчалил. Парни поднялись на немноголюдную, в столь ранний час, верхнюю палубу. Блэйм навалился животом на перила и стал смотреть вниз на воду, которую еще не сковало оковами льда, ее разрезало носом судно, оставляя за собой пенистую рябь.

Юкия подошел к нему и встал рядом. С минуту он стоял молча, а затем проговорил:

– Та девушка, про которую я тебе рассказывал, так же безосновательно ревновала меня ко всем подряд, но я не любил ее и не хотел мириться с этим, поэтому сказал ей, что уйду от нее, если она не прекратит, а она подсыпала мне что-то в стакан с вином и решила убить.

Блэйм продолжал смотреть на воду, не перебивая его.

– Эстер сказала, пока резала мне руки, что после того, как убьет меня, сразу же покончит с собой. Что мы встретимся с ней после смерти и будем вечно скитаться как двое самоубийц, отвергнутые всеми мирами, – продолжил он свой рассказ. – Но она не смогла. Увидев меня, истекающего кровью, она тут же вызвала скорую. Она не смогла порезать себя. Испугалась. Я не простил ее и не вернулся. Но ты, Блэйм…

– Что я? – тот, наконец, разогнулся и посмотрел прямо ему в глаза.

– Ты нужен мне, – из глаз Юкии потекли слезы. – Мне все равно, что ты сделаешь со мной, я приползу к тебе, как собака, и буду просить, чтобы ты забрал меня к себе обратно.

Он резко подошел к нему и прижал к себе.

– Я все тебе прощу, слышишь? – почти прорычал он ему в самое ухо.

– А в чем это я перед тобой провинился? – Блэйм оттолкнул его и горделиво вздернул подбородок.

– Не ты ли сбежал, как больной, а я всю ночь бегал сломя голову и искал тебя по всему городу?!

– Что, мне за это надо просить прощение?! За то, что ты имеешь наглость изменять мне прямо на моих глазах! – крикнул Блэйм.

– Изм… что?! С кем?! – недоумевал Юкия.

– Не прикидывайся, Юкия, ты знаешь, о ком я… С этой певицей!

Юкия громко рассмеялся.

– Знал бы я, что у тебя будет такая реакция на нее, в жизни бы не согласился взять те билеты!

Блэйм недовольно фыркнул и отвернулся от него.

– Какой же ты ревнивый, – протянул Юкия.

– Я не ревнивый! Просто я, черт возьми, не уверен ни в чем!

– Что ты имеешь в виду? – уже серьезно спросил Юкия.

– Помнишь, ты мне сказал о «сне собаки», что все это похоже на странный сон, который ты видишь, а на самом деле ты не здесь или уже мертвый, и все это только предсмертные видения?

– Да, но…

– Меня тоже мучают эти сомнения, – перебил его Блэйм. – Что, если я сошел с ума? Что, если на самом деле тогда на крыше гостиницы «Гранд Палас» я не промахнулся и попал в тебя?! Или мы оба упали с нее…

– Блэйм…

– Я не хочу в это верить, мне тоже очень страшно…

Юкия притянул его к себе и снова крепко сжал в объятиях.

– Похоже, что «сон собаки» для каждого из нас начинается с самого страшного этапа нашей жизни – в тот момент, когда разум сомневается в действительности происходящего. В момент, когда ему показалось, что это было бы невозможным – выбраться из сложившейся где-то в прошлом ситуации живым. В моем случае, я до сих пор думаю, что остался в темном подвале в безымянной деревне, где-то в Саудовской Аравии, и что мой палач, тот страшный верзила, разрезал мое тело на маленькие куски и скормил собакам.