При возрастающих объемах мелиоративных работ, выполняемых за государственный счет, землеустроительные органы не справились с учетом земельных мелиорации[53]. Особенно сильно эта тенденция проявилась в период существования союзно-республиканского Министерства мелиорации и водного хозяйства (1964–1990), когда землеустроительные органы, состоящие при МСХ СССР, фактически передоверили учет мелиорации Минводхозу СССР и его органам на местах. Однако и в этом ведомстве учет был далеко не достаточным. Так, он относился в основном только к водным мелиорациям – осушению и орошению. При этом объектами учета становились главным образом создававшиеся сооружения. Велся этот учет регулярно только в зонах, обслуживаемых государственными управлениями оросительных и осушительных систем. Самый же главный недостаток заключался в том, что «не было видно», ради чего ведется этот учет. Ведь он не предоставлял никаких дополнительных прав и не налагал дополнительных обязанностей на те колхозы и совхозы, чьи земли подвергались мелиорации – как за государственный, так и за их собственный счет. Соответственно, без каких-либо легальных последствий обходилось ухудшение колхозных и совхозных земель (если оно выявлялось).

Кроме того, раздвоение государственного земельного учета между двумя ведомствами приводило к тому, что ни одно из них не отвечало за него в полной мере.

Некоторые законодательные акты о земле последних лет упоминают о мониторинге земель и о земельном кадастре (упоминавшийся Закон «О мелиорации земель»). В принципе, учет улучшений и ухудшений земель можно было бы осуществлять в рамках правил, регулирующих эти формы государственного управления землей. Но поскольку прямых предписаний на этот счет Закон не содержит (а тем более не указывает, «что делать» с выявленными изменениями), такие возможности остаются пока не использованными.

Правда, Закон РФ «О мелиорации земель» от 10 января 1996 г. частично восполняет этот пробел. Статья 19 этого Закона упоминает о необходимости «учета мелиорированных земель», но не называет ни органа, который должен им заниматься, ни порядка учета, ни вытекающих из него юридических последствий. Кроме того, сама ст. 19 (как и ряд других статей того же Закона) «нацелена» прежде всего на водные мелиорации, что явно суживает понятие мелиорации. О выявлении же и учете признаков ухудшения земель и о юридических последствиях такого выявления этот Закон (впрочем, как и другие) вообще умалчивает.

За чей счет и когда производились мелиоративные и защитные работы, насколько они оказались успешными, кто разрабатывал и утверждал проект, кто его внедрял, во что он обошелся – ответов на эти вопросы в госземучете обычно не было. Более того, фиксируя цифры мелиорированных площадей, землеустроительная служба не всегда отмечала на картах и на планах их точного положения. Иными словами, проведенные мелиорации не всегда оказывались «привязанными» к местности. Сами же землепользователи, крупные и мелкие, нередко не заносили в формы внутрихозяйственного земельного учета даже те данные, которые фиксировала государственная служба землеустройства. Справедливо будет заметить, что никакой закон и не требовал этого[54].

Землеустроительная служба не фиксировала ряд изменений с землей, если они не были документально оформлены, в том числе изменений, ведущих к улучшению, а равно к ухудшению продуктивных земель. Из-за этого «мимо нее» проходило немало улучшений, выполненных владельцами земли без утвержденных проектов. В еще большей степени это относилось к процессам ухудшения земель. Нельзя признать случайным, что Закон РСФСР «О плате за землю» (октябрь 1991 г.) о мелиорациях земли практически даже не упоминает. Налоговые платежи накладываются так, как если бы деятельность человека не способна воздействовать на землю ни в лучшую, ни в худшую сторону. Ни один закон так и не признал мелиорации, а равно удостоверенное ухудшение земли юридическим фактом, т. е. событием, с которым связаны определенные юридические последствия. Таковы же были и традиции землеустроительной службы.