– Да пусть приходят, и я покажу, та у меня сила или нет, – ворчливо вставил другой старик, подняв кружку. – Покажу им битву под Коринфом, а потом догоню и ещё раз покажу…

Квинт кивнул, но промолчал. Ветераны продолжали болтать о своих проблемах, а Луций тем временем заметно скучал, постукивая пальцами по краю стола и периодически бросая взгляды на двери таверны, словно искал способ улизнуть.

– А ты что думаешь? – неожиданно спросил старик, обращаясь к Квинту. – Ты вроде как солдат бывалый, тут у нас служил, в Риме, опять же, наверняка новости слышал. Куда всё это катится?

Квинт задумчиво посмотрел на собеседника и сдержанно ответил:

– Думаю, что мы ещё увидим немало плохого, прежде чем станет лучше.

– Да, сынок, ты прав, – старик тяжело вздохнул. – Только вопрос, доживём ли мы до этого «лучше».

Ночь была тёмной, облака полностью скрыли луну. Только мерцание тлеющих костров и пара фонарей на валу рассеивали мрак. Усталые ветераны уже успели забыться глубоким сном, а на валах дежурили часовые, облокотившиеся на свои копья.

Квинт не спал. Его инстинкты, натренированные годами службы, не давали заснуть и заставляли ворочаться на сене с боку на бок. Что-то было не так. Внезапно его слух уловил странный звук – то ли шорох, то ли негромкие голоса.

Легионер поднялся, не разбудив Луция, который храпел, свернувшись клубком на мешке с соломой. Быстро накинув доспехи, Квинт прихватил гладий и вышел во двор. Прохладный ночной воздух заставил поёжиться.

«Да что с тобой не так, – убеждал он сам себя, тихо ступая по траве, – ты не в лагере, тут мирное поселение, а ты мечешься, как перепуганная курица. Сделаешь кружок вдоль стен – глядишь, и сон придёт. Стареешь ты, Квинт, вот и всё».

Квинт медленно шагал вдоль кольев, отделяющих колонию от ночной тьмы. Его шаги были почти бесшумными, лишь иногда негромкий стук камня, вылетевшего из-под ноги. выдавал его присутствие. Как он ни старался себя успокоить, глубоко внутри центурион понимал, что инстинкты редко его подводят.

Его мысли прервал внезапный звук: тихий, едва уловимый треск ветки. Квинт замер, сжимая рукоять гладия. Шум раздался снова, на этот раз ближе. Он поднял голову, вглядываясь в темноту.

– Тревога! – раздался крик с валов. Квинт бросился к месту, откуда доносился шум.

Ветераны просыпались быстро: кто-то уже выбегал из домов с мечами, топорами и щитами, кто-то подтягивал ремни доспехов на бегу. Один из стариков ворчал, что не может найти свой шлем, а другой подгонял своего товарища, лениво плетущегося с копьём.

– Все к валу! – рявкнул Квинт, поднимаясь по склону. – Берите пилумы, камни, всё, что под руку попадётся! Их нужно остановить до того, как они прорвутся внутрь!

Часовые на валу уже отчаянно пытались отбиться от разбойников, которые лезли наверх, стремясь добраться до видавшего виды забора из кольев. Квинт быстро оценил ситуацию.

– Их слишком много, – пробормотал он себе под нос. Свет факелов выхватывал из темноты десятки силуэтов. Разбойники действовали слаженно, их крики и удары по кольям сотрясали ночной воздух.

– Давай! – крикнул Квинт, указывая на разбойников.

Пилумы полетели вниз. Острия пробивали землю, одежду и плоть нападавших. Камни и обломки дерева, собранные в спешке, полетели следом, выбивая у нападавших оружие. Но натиск был слишком мощным. Враги продолжали лезть вверх, используя своих павших товарищей как живую лестницу.

Вскоре колья на валу начали потихоньку расшатываться, и уже было видно первую брешь.

– Они прорываются! – крикнул один из ветеранов, ловко просовывая гладий в образовавшуюся щель, пытаясь достать смельчака, который первым решил полезть в пролом.