Луций перевернулся на бок, обхватил себя руками и, наконец, провалился в беспокойный сон.

«Ариадна» стояла в доках, готовясь покинуть шумный Брундизий. Квинт и Луций поднялись на борт с первыми лучами солнца. Никандр, угрюмый капитан, уже был на палубе, отдавая указания матросам.

– Ну что, снова в путь? – Луций, глядя на водную гладь, натянуто улыбнулся, вспомнив свои страдания от морской болезни.

– Надеюсь, на этот раз мы доберёмся до конечного пункта без происшествий, – ответил Квинт, поднимаясь на палубу следом. Он обернулся к Никандру. – Как обстановка? Всё готово?

Капитан кивнул, не отвлекаясь от наблюдения за командой.

– Паруса крепкие, провизия пополнена. Но ветер… – он бросил взгляд на горизонт, нахмурившись. – Слишком спокойный. Нам придётся больше полагаться на вёсла.

– Главное, поскорее добраться, – заметил Квинт.

Никандр хмыкнул.

– Не сидится вам на месте.

Луций, прислонившись к борту, вдруг задумчиво спросил:

– Слушай, капитан, ты ведь всю жизнь в море? Чего тебе не хватает на суше?

Никандр обернулся, прищурившись.

– Море, пацан… Море – это призвание. Ветер, вода, свобода… а суша всегда душит.

Луций покачал головой, усмехнувшись:

– Вот уж не думал, что морские волки такие поэты. И давно ты в море?

Никандр усмехнулся, глядя на Луция.

– С детства плавал. Отец был моряком, дядя – рыбаком. Море в нашей крови.

Он облокотился на штурвал, взгляд его стал мягче.

– Знаешь, что мне больше всего нравится? Быть один на один с морем. Ветер в парусах, скрип дерева под ногами, и ты. Бросаешь вызов стихии, играешь с ней, пока она тебя испытывает. И если ты победишь – нет ничего слаще этого чувства.

Луций задумчиво посмотрел вдаль, где морская гладь сливалась с горизонтом.

– А что с новыми берегами? Людьми в порту? Неужели они тебе не интересны?

Никандр усмехнулся, но в его глазах теплился огонёк.

– Конечно, интересны. Каждый порт – это новая жизнь, новые истории. Но знаешь, что самое приятное? Оставлять их позади. Уходить, когда хочешь, и возвращаться, когда суша позовёт.

Луций хмыкнул.

– Звучит, как неплохая жизнь.

– Может, и неплохая, – Никандр посмотрел на него с лёгкой усмешкой. – Но только если ты любишь море. А ты, похоже, его не любишь.

Как раз в этот момент корабль слегка качнуло, и лицо Луция тут же побледнело.

– Проклятье, – пробормотал он, схватившись за борт. – Думаю, мне всё-таки суша милее.

Никандр громко рассмеялся, хлопнув его по плечу.

– Ну вот и выяснили, что ты не моряк, пацан.

Квинт молча прислушивался к разговору, глядя на горизонт. Он уже мысленно готовился к следующему этапу пути – к прибытию в Македонию и тем опасностям, которые могли их там поджидать.

Диррахий встретил их моросящим дождём, весьма необычным для июня. Узкие улочки города тянулись от гавани к возвышенностям, где сквозь пелену дождя едва виднелись крыши храмов и общественных зданий.

Квинт и Луций сошли на берег пожав на прощание руку Никандру.

– Удачи вам, моряки, – бросил капитан.

– И тебе не попасть на пиратов, – усмехнулся Квинт, но взгляд его был уже устремлён на город, который возвышался над морем, словно каменный гигант, прилёгший отдохнуть, да так и не очнувшийся от глубокого сна.

– Знаешь, что раньше этот город назывался Эпидамн? – спросил Квинт, поправляя ножны на поясе.

– Звучит как проклятие, – ответил Луций, рассматривая местных жителей.

Легионер усмехнулся.

– Именно. Вот и римляне решили, что это плохое предзнаменование. Переименовали его в Диррахий – из-за двух горных хребтов, видишь?

Парень покрутил головой, оценивая ландшафт.

– А ещё здесь какое-то время жил Цицерон, когда его изгнали из Рима, – продолжил Квинт. – И тут Помпей Великий сражался с Юлием Цезарем.