– Бартель, я тут! – хронист побрёл навстречу и поманил за собой подвижника.

– Я убил его! Я убил! – грозно размахнувшись рукой, провозгласил ааренданнец. – Вам нечего бояться! Я… – застыв на мгновение с разинутым ртом, он застонал с размаха шлёпнул себя по лицу ладонью. – Проклятье! Где мы? Где остальные? – заметив чёрные пузыри, он сплюнул и отодвинул с дороги Айдана: – Хватит закрывать мне обзор! Отойдите!

Монахи поспешили отойти и встали у него за спиной. Бартель приник к своей трубке и целился то в куст, то в дерево, медленно пятясь прочь от куполов.

– Они точно заметили выстрел, – рыкнул он. – А мы тут как на ладони, – и в самом деле, сосны были совершенно голыми внизу, за такими не укроешься. – Смотрите, вон там камень, – он показал на уродливую, похожую на застывшего орка-великана, глыбу, стоявшую на небольшом возвышении в нескольких десятках шагов вверх по склону. – Спрячемся за ним и попробуем хотя бы понять, где мы.

Хрониста не нужно было просить дважды: обогнав остальных, он первым юркнул и прильнул к неожиданно тёплому боку каменюки. Что-то щекотало Айдану лоб, перебирая волосы, словно ровный, нестихающий ветерок, который нёс запах воска и прелой листвы. Бартель и брат Ингольберт пристроились рядом, в уютной нише, как специально устроенной для таких случаев. Хронист хотел сказать им: «Тут пахнет как будто… домом» – потом подумал: какой ещё дом посреди скального лабиринта? И он ещё успел крикнуть: «Осторожно, здесь!..» – когда земля под ними расселась, и все трое проскользнули в гладкую закрученную трубу, похожую на пищевод огромной многоножки – кажется, подвижник успел уцепился за какие-то коренья на краю, но вес двоих, вцепившихся ему в ноги, увлёк и его в темноту, где вскоре невидимая твердь встретила потерявшихся странников.

Сперва хронист ничего не видел и мог лишь слушать охи подвижника и сдавленную брань ааренданнца да ощупывать пол под собой, который вовсе не был земляным – что-то твёрдое, гладкое, изрезанное множеством параллельных бороздок разной глубины покрывало его. Потом волшебник засветил крохотную, пугливую искорку – и стало ясно, что они будто угодили в колбу со стенками из чего-то тёмного, похожего на застывший сироп, который размазывали слой за слоем, так что он стекал вниз и подсыхал волнами. Длинные тонкие корешки цеплялись за эту странную глазурь, крупной сеткой покрывая всё помещение. Кое-где на них набухли узелки, под серой полупрозрачной оболочкой которых светились красным мохнатые зёрнышки, похожие на пойманных и усыплённых жуков. Устье трубы наверху было истыкано мелкими отверстиями, и, судя по колыханию пылинок, из них постоянно дуло – должно быть, подумал Айдан, тот самый тёплый ветер, который чувствовался наверху. Выхода отсюда не было. Уж не так ли многоножки ловят своих жертв? От этой мысли паника ударила ему в голову так сильно, что даже пирамидка едва выручила. Он забился в плавный угол между стеной и полом и скорчился там, дрожащим голосом бормоча молитву. Брат Ингольберт сел рядом и подхватил – когда вдвоём пропели до конца, хронист уже способен был подняться. Он отметил про себя, что пахло не совсем домом – гнездом, но, впрочем, вполне уютным.

Тем временем, ааренданнец несколько раз прошёлся по кругу со своим светочем, потыкал пальцем стены, потеребил корни, принюхался и объявил:

– Это вентиляционная шахта. Неплохо же они тут устроились.

– Многоножки, да? – пискнул Айдан.

– Они самые. Но такую штуку как-то должны обслуживать. А если они могут сюда войти, то мы сможем выйти, – он постучал по стене в одном месте, потом в другом, потом удовлетворённо хмыкнул, убрал за спину каким-то чудом уцелевшее при падении ружьё, широко расставил ноги и с резким выдохом толкнул от себя ладони – стена треснула в двух местах, и несколько ударов сапога выдавили небольшую дверцу, в которую Бартель прошёл боком, а оба монаха протиснулись и без таких увёрток. Они оказались в длинном и довольно низком коридоре – примерно круглом, как и положено быть ходу, проделанному многоножкой, со слегка волнистыми стенами, с такой же сеткой из цепких корней, разве что без огоньков. Где-то через сорок шагов коридор начинал изгибаться, а потом раздваивался. Ааренданнец велел магической искорке плыть под потолком немного впереди, выставил перед собой ружьё и сказал монахам – раз уж они пришли с голыми руками – хотя бы не бубнить и не лезть под выстрелы.