– Полуночный Порт, ааренданнцы, – вздохнул он, – ничем не лучше наёмников, которые дрались под Годбельтом, а потом разорили город. Только вот ткнуть лицом в очаг им под силу не одного человека, а весь Гевинтер.

– С нами ааренданнец, между прочим, – напомнил Виллем и показал на Бартеля. На лице волшебника действительно гуляла недобрая ухмылка, но он даже и слова не проронил в защиту Ааренданна.

– А как давно вы почувствовали, м-м, ослабление связи с Нором? – заинтересовался инквизитор.

– Пожалуй, это было в конце осени. Четыре месяца назад, наверное.

– Тогда ещё не было противопотока, – повернувшись к Вальтеру, заметил Шаан. – Думаю, – сказал он культисту, – что это в самом деле связано с, м-м, активностью возле Туманного Рва. А в чём проявлялось ослабление связи?

– Я стал… хуже чувствовать путь, – повторил гость.

– Понятно. Может быть, вы знаете: стала ли эта связь, м-м, сильнее после путешествия Дейермера? Мне кажется, вы владеете кое-какими, м-м, способностями благодаря ему, но ведь он не всегда мог усиливать своих последователей?

– Дайте подумать… – культист задумчиво царапнул пальцем по маске. – Пожалуй, что-то поменялось.

– Благодарю вас, – промолвил инквизитор и со значением посмотрел на попутчиков.

– Вы меня подтолкнули к этому выводу, – сказал культист, но Шаан уже полез за тетрадочкой, чтобы записать свои открытия, и потерял к нему интерес.

– И как вы ему поклоняетесь? – поинтересовалась Кейтлин. Она постаралась произнести эти слова шутливым тоном, но глаза её были стянуты болью, как будто в странных речах культиста она слышала и собственное будущее. – Молитесь? Приносите жертвы?

– Я? Нет… Пожалуй, нет. Я медитирую, да. Я провожу долгие часы в безмолвии, запертый в келье собственной души, стараясь отсечь лишнее: тщетные страсти, пустые желания, праздные мысли – чтобы в оставшемся услышать и распознать волю Нора. Но разве это поклонение?

Кейтлин пожала плечами.

– Неужели нельзя медитировать, слушая Эрдонарта? – рыкнул Виллем.

– Я пытался, видит Нор, я пытался, – вздохнул культист. – Когда я потерял всё, что любил, я и в самом деле пытался найти утешение в религии. Я даже думал примкнуть к флагеллянтам.

Южанин поморщился.

– Мой младший брат когда-то ушёл с ними и не вернулся.

– Неудивительно, – фыркнул Вальтер. – Такие не живут долго.

– Потом я встретил нищенствующих монахов. Они накормили меня, подлечили мои увечья, и я стал одним из Братьев Белого Света, – рыцарь почему-то присвистнул. – К сожалению, оказалось, что среди них многие лицемеры…

– Да не то слово! – поддакнул Вальтер.

– А наш приор и вовсе оказался вором, присваивал себе подаяние и торговал крадеными реликвиями.

– Я помню, ему поджарили пятки, а потом подвесили на воротах Молина!

– У нас есть такая загадка, – пророкотал южанин, – кто не сеет и не жнёт, а жрёт от пуза? – и, подождав немного, словно ожидая от всех ответа, он радостно объявил: – Гевинтерский нищенствующий монах, конечно же!

– Брат Ингольберт, они, конечно, вас не имеют в виду, – твёрдо промолвила Кейтлин, а потом недобро посмотрела на Виллема. Подвижник, впрочем, вовсю общался с Эрдонартом и вряд ли что-то из этого слышал.

– Не имеем, не имеем, – пробормотал южанин.

Гость подождал, пока все успокоятся и продолжил свой рассказ:

– Всех Братьев Белого Света после этого объявили в розыск, и мне пришлось бежать из Гевинтера куда подальше. Так я очутился здесь, без денег, в компании нескольких таких же, как я, облапошенных богомольцев и нескольких разбойников в рясах. Один из них по дороге разграбил пару ротонд и вынес оттуда немало ценностей, но с нами делиться не собирался, конечно. Сразу сказал: по мне хоть бы вы сдохли, а всё золотишко моё. Двое других сговорились и как-то ночью зарезали его, а потом передрались из-за добычи. В итоге мы остались с тремя трупами и грудой золота. Мои несчастные спутники, насколько я знаю, сбежали со всем этим в Иштран. Пусть Нор направит их по верному пути! А я решил, что не иначе как сам Владыка привёл меня в эти края, и задумал стать анахоретом.