Также я думал о том, что могу потерять своё счастье. Я любил Полину, но любовью больше человеческой. А что, если я могу полюбить женщину куда сильнее и стать намного счастливее? Кажется, я слишком молод, чтобы лишать себя этой возможности. Кроме того, Полина была единственной женщиной, с которой я спал. Вдруг это может быть совсем по-другому, намного лучше?

От переутомления я уснул, а проснулся, когда уже стемнело. Я попытался отвлечься, безуспешно просидел около десяти минут за работой и услышал тихий стук. Показалось, что стучат не ко мне, и я остался на месте. Стук повторился, и я пошёл открывать дверь.

За дверью стояла Полина.

– Я войду? – спросила она спокойным голосом, будто ничего не было.

– Конечно, что за вопросы, – я наконец собрался с мыслями благодаря сну и готов был к полноценному разговору. Я по-другому себе представлял сцену нашего расставания – со слезами, может, криками, но Полина пришла твёрдая, уверенная, спокойная и даже, мне показалось, ласковая.

Полина присела, показала мне рукой на кровать (второго стула у меня не было), я сел напротив, и она нежно взяла меня за руки. Какую же женщину я теряю! После всего сегодняшнего эта женщина остаётся такой сдержанной, и, несмотря на свой твёрдый настрой, мягкой ко мне. Я приоткрыл рот и смотрел на её руки. Немного сухие, но всё равно нежные.

Меня захватила мучительная тяжесть, в голове носились наши общие воспоминания. Пять лет назад я увидел милую, маленькую и беззащитную однокурсницу, сейчас же мои руки взяла женщина, которая мудрее и умнее меня. Мои руки она держала не как моя девушка, но как мама. У меня потекли слёзы.

– Коленька, ну что ты, милый, – Полина вытирала мои слёзы и гладила по щеке, – успокойся, всё хорошо.

Мы просидели так две-три минуты, я взял себя в руки, она легонько улыбнулась и начала говорить:

– Любовь моя, я уже подозревала, что ты можешь выдать что-то подобное, и была к этому капельку готова. Я же вижу, как ты отдаляешься, вижу, какой ты приходишь после Михаила Павловича. Помню: один раз я дошла до него с тобой и осталась ждать на улице, ты сказал, что тебе на четвёртый этаж, и я увидела девушку на четвёртом этаже. Она и вправду красивая, но я думаю, Коля, что тебя тянет всё же не просто к другим девушкам, как ты и сказал, к вдохновению, – Полина говорила очень мягко, поглаживая меня то по голове, то по руке, иногда заглядывая ласково мне в глаза; я молча слушал её, – такая, как она, способна тебе это дать, я уверена. Но ты пойми, Коленька, что дальше всё будет то же самое. Или ты будешь искать себе новое вдохновение каждые два-три месяца? Пойти против души своей доброй ради этого и разбивать сердца молодым девушкам? Ты же добрый, Коля. Ты маме помогаешь, брату помочь хочешь, даже мимо пройти не можешь, когда милостыню просят. Мне кажется, тебе надо учиться самому создавать своё вдохновение, находить его внутри себя, в простых вещах вокруг себя. Ещё я думаю, что ты обычный, нормальный человек, Коля. Хороший человек. Надо тебе не к звёздам стремиться, а стать хорошим врачом, может, даже доктором наук, создать семью хорошую, детей воспитать правильно, – тут слова её немного расстроили или даже разозлили меня, я даже захотел с ней поспорить, доказать, что я вовсе не обычный, но быстро одумался, – я хочу и дальше идти с тобой, хочу помочь тебе во всём разобраться. Если ты готов, мы можем пройти всё это вместе, как всегда и делали. Мне роднее тебя никого и нет.

Я был немного зол на то, что Полина обращается со мной как с маленьким, что она назвала меня обычным. Но больше, конечно, поражён её преобразованием. Как я не заметил, что рядом со мной уже другая Полина, взрослая. Поражен и тем, что эта взрослая Полина готова и дальше быть со мной. Когда я представлял этот разговор, я и не думал, что всё может так повернуться. Я решил сразу дать ответ, не обдумывая, не хотел её оскорбить промедлением, ведь она и без того уже мной оскорблённая: