После окончания нашей близости Полина подошла к окну и отвернулась от меня. Она тяжело дыша крепко вцепилась руками в подоконник, будто хотела его оторвать.

Мои же мысли бегали по мозгу как тараканы. Скользкие, странные. Я начал думать, что Полина просто сошла с ума. Она всегда такая правильная и спокойная. Возможно, научилась воспринимать мир стоически. Или спокойствие её только внешнее, и тогда Полина копит в себе переживания и злобу. Сосуд переполнился, и она сошла с ума. Хоть её лицо опровергало эту мысль, её действия поддерживали.

Может, Полина уже давно всё поняла, была готова, насколько это возможно, решила поставить такую точку. Я был в глубоком замешательстве, ещё и звук ударов сердца мешал мне сосредоточиться.

Речь далась мне крайне тяжело; не говоря уже о реакции Полины. Одновременно с этим я был возбуждён, что приводило меня в ещё большее смятение. Мне было стыдно за признание, за то, что я сделал это с Полиной, за мысли о Лилии. Но когда я вспомнил о последней в её домашней одежде, о её кругленькой невинной фигурке, я завёлся настолько, что все мысли и переживания отошли на задний план, не сумев побороться с моим животным началом, и остались только желания.

Я внимательно разглядел тело своей жертвы, с дрожащими руками подошёл к Полине и схватил её бёдра. Она моментально развернулась, секунду смотрела мне в глаза с глубоким разочарованием и печалью, затем вспыхнула и влепила пощёчину со всей силы. По телу пробежала дрожь, и я стоял окаменевший, не моргая и не дыша, будто меня поймали с поличным на каком-то тяжком преступлении.

– Коля, да что с тобой такое? Уходи отсюда! Ты вообще понимаешь, что ты делаешь?! – она оборвала свой крик и толкнула меня к выходу.

Взгляд Полины больше не был холодным и решительным. Он был напуганным и горячим, или, вернее, даже сгоревшим. Слёзы ручейками стекали в её дрожащие уголки рта.

Полина выставила меня за дверь. Я пришёл в себя и понял, что натворил. Жжение щеки мне даже нравилось. Я рад, что получил хоть какое-то наказание.

Вид старого коридорного зеркала, в которое Полина всегда смотрит перед выходом, вызвал в голове мелькающие воспоминания. Первые несколько месяцев учебы Полина не нравилась мне. Она казалась мне зубрилой, которая вечно старается угодить преподавателям вопросами. Один раз мы вдвоем надолго остались в институте, и вместе пошли до общежития. Мы много смеялись над преподавателями, и она увлеченно рассказывала об учебе, я понял, что она никому не старается угодить, и мое мнение поменялось. С тех пор мы часто ходили вместе, и каждый раз смеялись больше, чем в предидущий. Полина звала меня в гости, я играл ей на гитаре, она пела. В общем, ничего необычного, но время мы проводили вместе приятно, и приятно и быстро сближались.

Я понял, что упускаю в этот момент шанс на новые приятные моменты с Полиной. Сердце заколотилось с новой силой, и я запаниковал от ипохондрии своей. Я безуспешно стучал в дверь около пяти минут и кричал что-то несвязное, словно истощенно искал непонятно какой помощи. Когда сил совсем не осталось странное свое занятие я бросил. В лихорадочном состоянии я добрался до своей комнаты, лёг и заревел.

Я не соврал Полине о своих чувствах и действительно любил её. Я сожалел лишь о том, что не встретил её попозже, когда чего-то добьюсь, найду "достаточно вдохновения" в своей жизни.

Я был бы уверен, что с Полиной всё кончено, если бы не её выходка. Теперь я не знал, что и думать. Мысли о Лилии меня раздражали, я начал винить и её в произошедшем. Может быть, если бы я её не встретил, всё в моей голове со временем бы улеглось.