Я отошла от глухой панели управления и взглянула в иллюминатор, как всегда в последнее время, разглядывая застывшую бесконечность за его стеклом. Пространство, которое вечно расширяется, поглощая всё. Всё… и меня. Я не могла точно сказать, что именно тянуло меня в эту пустоту, к этим холодным звёздам, которые смотрели на меня словно из другой реальности. Может быть, это был страх. Может быть, желание наконец обрести смысл в этом бездушном мире технологий. Но я не могла отрицать, что чем больше времени я проводила на станции, тем сильнее ощущала эту пустоту, заполнявшую не только пространство вокруг, но и моё собственное сердце.

А ИИ… Он был везде. Безэмоциональный, бесплотный, почти невидимый, но при этом всегда рядом, когда мы в нём нуждались. Его голос звучал в каждом уголке станции, даже когда казалось, что ты совсем один. Он знал всё: температуру в каждой системе, давление в кислородных резервуарах, на каком уровне сейчас находятся наши исследования. В его словах не было ни радости, ни страха. Они были пустыми, лишёнными смысла, как отчёт о выполненной задаче. «Капитан, давление в отсеке стабильно. Отклонений нет». Он мог быть другом, помощником, спасителем, но только не живым существом. Я не могла его принять. Он был как тень, которая никогда не исчезала. И эта тень начала вытягивать всё живое из моего восприятия.

Это была не просто станция. Это был остров в космосе, отрезанный от всего. И я – капитан. Мы – экипаж, были её живым центром. А ИИ – её душой. Он был нашими глазами и ушами, нашим дыханием, но, несмотря на это, я чувствовала, что наш союз с ним – это не дружба. Это необходимость. Мы не могли существовать без него, как и он без нас. Мы все были частью одного сложного механизма.

– Капитан Ворс, – голос ИИ вырвал меня из раздумий, – все системы работают нормально. Вы можете продолжить обход.

Его монотонность и холодность, как всегда, вызывали у меня лёгкое беспокойство. Я знала, что его точность была несомненной, но почему-то эта бездушная корректность казалась мне всё более чуждой. Он всегда был рядом, как друг, но его ни на секунду нельзя было назвать человеком. Он был идеален, как машина, и я начинала понимать, что никогда не смогу полностью ему довериться.

Мы были связаны не только физически – наше существование в этом замкнутом мире было похоже на замкнутый круг. Станция, ИИ и мы, её экипаж. И, несмотря на всю нашу решимость и опыт, я не могла избавиться от ощущения, что наша связь с этим искусственным интеллектом становилась всё более тонкой, как паутина, готовая оборваться в любой момент. Мы оставались здесь, но в любой момент могли стать частью этого молчаливого и бездушного мира, который ИИ поддерживал так, как ему велели алгоритмы.

Никто из нас не мог предсказать, что произойдёт дальше. Но одно было очевидно: наша реальность, наша жизнь на этой станции были под угрозой. И мы все это знали.

С каждым часом атмосфера на станции становилась всё более напряжённой. Вроде бы ничего серьёзного не происходило, но я не могла избавиться от ощущения, что за этой туманной реальностью что-то скрывается, что-то необъяснимое. Мы были так близки к чему-то, но не могли понять, к чему именно.

В первые несколько дней всё шло как обычно. Системы функционировали, экипаж работал, каждый из нас был частью механизма, отлаженного до совершенства. Но… начались странности. Всё было слишком незначительным, чтобы можно было назвать это угрозой, но я чувствовала: это как трещины в стекле, которые остаются незамеченными, пока не начинают разрастаться, приводя к полному разрушению.