Но вот хозяйка ресторана перевела все такой же задумчивый свой взгляд на Оливию, которая уже собирала пустые тарелки. Я тоже уставилась на подругу, опершись одной рукой на барную стойкую, а затем снова перевела его на мадам Бенингсен, пытаясь понять, о чем же она может думать.

Оливия была девушкой простой и чистой красоты. Светло-русые волосы ее немного вились и делали свою хозяйку очень привлекательной. Она любила заплетать их в длинные объемные косы, повязывая коричневыми ленточками в цвет рабочего фартука. А вообще, если переодеть Оливию в модные наряды и нанести макияж, то от особы аристократического происхождения ее не отличишь! Ну правда! Миндалевидные голубые глаза, вздернутый аккуратненький носик, чуть припухлые губки бантиком, настоящая красавица! Такую взять в жены настоящая роскошь.

Но что же в ней видела сейчас мадам Бенингсен?

Ой, мамочки! Неужели она решила все-таки продать ресторан после случившегося и уйти на покой?! А ведь наплыв посетителей ничуть не убавился. Наоборот, люди как шли, так и идут к нам активно. Даже как-то больше их стало, ведь приближается летняя пора.

Как жаль будет расставаться с этим местом! Неужто и работу новую искать придется?

– Ты чего застыла? Домой идешь? – выдернула из размышлений подруга. Я и не заметила, как она так очутилась рядом.

– Иду, конечно.

Я сонно потянулась и вспомнила, что мне еще предстоит записать в журнал свой ужин, за который потом вычтут с зарплаты. Мое лицо скривилось. За такие деньги можно было купить три ужина в каком-нибудь трактире рядом с домом.

– Ты сначала к Агате пойдешь? – сказала Оливия поёжившись. Она сторонилась Агату, потому что та ее пугала. Все потому, Агата была ведьмой. И не простой, а эльфийской, коих в природе вообще не встречалось.

Я кивнула. Вместе с ней натянула свое тонкое пальто, вышла из ресторана через вторую дверь и мы зашагали по каменистой узкой улочке. Ночь опускалась на город холодным воздухом, что становилось трудно дышать и можно было легко замерзнуть. Но что поделать, такая уж погода в апреле – днем тепло, а под вечер приходится кутаться в тонкое пальто. А иной раз даже натягивать шапку.

Мы шли молча, глядя себе под ноги и иногда перешагивая лужи. Зубы стучали от холода. Дожди хоть и стали уже редкими, но дорога никак не просыхала. Хорошо, что я обувь смогла себе позволить крепкую да теплую и что немаловажно удобную. А то бы ходила с мокрыми ногами. Так и заболеть можно. Тогда б меня держать на рабочем месте не стали бы. И правильно, кому нужна вечно болеющая работница?

На перекрестке мы с Оливией попрощались и разошлись: я пошла прямо, она свернула налево. Признаться, где точно жила моя подруга, я не знала. Она как-то обмолвилась, что тетя, у которой она живет, не любит, когда ее племянница приводит гостей. После этого я и не напрашивалась к ней в гости и до дома ни разу не провожала.

А вот где жила я, Оливия точно знала. Она часто бывала у меня в гостях, даже на ночевку как-то оставалась. Конечно, дом, в котором я остановилась, не совсем подходил для юной девушки, но выбора у меня не было. Родственников или знакомых в Донске я не имела. Останавливаться вместе с Борисом у милой старушки мне не хотелось. Поэтому выбор пал на старый, совсем не привлекательный, громадный дом, поделенный на сотню маленьких квартир, в которых имелось всего две комнаты. В одной комнате стояла кровать и стол со стулом, в другой находилась кухня. Здесь же имелась ванна и умывальник и еще тесная уборная. Все это было таким же стареньким как сам дом, потертым, пошарпанным, но чистеньким. О последнем я позаботилась. А Борис поколдовал, чтобы тараканы и прочая нечисть сюда больше не возвращались.