В определении, что есть «пригодность для жизни» или «выживаемость», в первых версиях документов 1972 г. (livability, livable cities) уделялось огромное внимание неформальному планированию. После почти года непримиримых профессиональных дебатов было принято решение об организации широкомасштабных социологических исследований в различных кругах населения региона с привлечением представителей всех уровней бизнеса, государственных корпораций, общественных и профессиональных организаций, отдельных граждан с единственным вопросом: «что есть город, пригодный для жизни?». Процесс затянулся примерно на 30 лет. За это время обозначились две основных составляющих концепции «пригодности для жизни», которым следовало бы придать прикладную разработку, найти параметры, характеристики, привести последние в соответствие с проектными нормами и рекомендациями:

• какие ключевые факторы влияют на «выживаемость» города в конце ХХ в.;

• как соотносятся понятия «выживаемость» и «устойчивость».

Оказалось, что решение традиционных «столпов» генерального плана (функционально-правового зонирования, распределения плотности и этажности застройки, проектирования транспортных систем) недостаточно для достижения заявленных целей, и тем более для проектирования такой необычной категории, как «пригодность для жизни». Поэтому процесс принятия проектного документа – Стратегического плана развития Регионального округа Большой Ванкувер постепенно развернулся в последовательную разработку дополнительной серии документов.

Определение города, «пригодного для жизни», неоднозначно и носит скорее описательный характер, чем четкую формулу. Следуя результатам научный изысканий, оно опирается на понятие «качество жизни» и тесно связано с возможностью жителей полностью использовать преимущества инфраструктуры урбанизированной территории; с достаточным количеством требуемой пищи, чистого воздуха, доступного жилья, с широким рынком трудоустройства; с количеством и степенью досягаемости зеленых, рекреативных пространств и парков. Неравнозначный доступ жителей города к инфраструктуре и преимуществам инженерного благоустройства делает наиболее важными вопросы социального равенства. Жизнеспособность города также зависит от возможности граждан участвовать в принятии тех или иных планировочных решений. Поэтому «пригодность для жизни» определяется в данном случае как «качество жизни» следуя изученному опыту сограждан. В этом контексте «устойчивость» есть способность поддерживать «качество жизни», которое мы устанавливаем или к которому стремимся11 [24]. В оперативных терминах это явление обычно рассматривается как улучшения в экономической, социальной, культурной, экологической сферах в настоящем времени и для грядущих поколений. Существо содержания понятия «устойчивость» для жителей города заключается в ключевых понятиях равенства, достоинства, доступности; в планировочном смысле – это создание «дружелюбных», не агрессивных мест, из которых состоит город. Причем в официальных программных и проектных сопроводительных текстах акцент ставится на создание именно благополучных социальных пространств, а не на уничтожение маргинальных территорий, как, например, в традиционных проектах реконструкции городов. Проектирование и строительство таковых планируется не директивными документами и мерами, а провокационно-стимулирующими: созданием благоприятных условий изменений материально-пространственной среды эволюционным путем, но с заданными характеристиками. Такая противоречивая задача на поздних этапах планирования в последних документах будет объясняться способностью градообразований к «гибкости саморазвития». П. Смитсон подчеркивает, что данный процесс есть установление отношений «между улицами и зданиями, между строениями, между деревьями, сезонами года, элементами декора и событиями, и даже людьми»