Борисыч сплюнул под ноги. Это всё хорошо, конечно. «Но без хорошего топора тут делать нечего», —сказал он, поглаживая свой топор.
Марина закрыла глаза, сосредоточившись. Я чувствую сильную магическую защиту, вокруг них… Нам надо найти способ её обойти.
Даниил смотрел на осколок крыла Алины, держа его в руке. Ещё немного, и он стал бы частью его самого. Он чувствовал неразрывную связь с ним, словно это была частица его собственной души. Я знаю, что надо делать, – сказал он, поднимая взгляд. Мы используем силу крыла, чтобы разрушить защиту големов. Только так мы сможем пройти.
Лед и Пепел
В кромешной выси, всего в каких-то трёх сотнях метров от земли, ветер нёсся не просто яростно, а с какой-то звериной злобой. Представьте себе кромсающий душу ветер – словно старый, зазубренный нож, которым десятилетиями разделывали всякую мерзость. Вот таким он и ощущался, этот адский ветер – колющий, режущий, словно рисующий на коже невидимые, но ощутимые царапины. Каждый его порыв – будто отдельная, злобная атака, тщательно продуманная и выверенная. Даниил чувствовал, как ледяные тиски сжимают его лёгкие. Воздух здесь казался пустым, чужим, словно не предназначенным для обычного человеческого дыхания. И тут, словно в бреду, он заметил нечто странное и до жути пугающее – его зубы начали расти сами по себе, неестественно удлиняясь, словно само тело знало о грядущей опасности нечто такое, что ещё не успел осознать разум. То был его внутренний зверь, волк, пробуждающийся от долгой спячки, чуя неминуемую беду.
В кармане куртки, словно раскалённый уголь, пламенел осколок крыла Алины. Даже сквозь плотную ткань он обжигал немилосердно, словно кусок лавы, только что извлечённый из жерла вулкана. Свет, исходящий от него, дрожал на сером бетоне, вырисовывая причудливые, зловещие узоры – то были древние, мерцающие руны Нави, то проявляющиеся, то вновь исчезающие, будто живущие своей собственной, тёмной жизнью.
– Держись ближе, – прошипела Марина, стиснув его руку с такой силой, что на коже остались белые, немеющие следы от её пальцев. В голосе её дрожала тихая паника, будто каждое слово вырывалось из неё с неимоверным трудом. – Здешний воздух словно пропитан смертью, он не предназначен для нас, живых.