Марина, стоявшая плечом к плечу с Даниилом, прошептала едва слышно, словно робко боясь, что их подслушают:

– Она смогла изменить воду… Написала руны течения прямо на молекулах…

Даниил недоуменно нахмурился, пытаясь понять, о ком говорит Марина. Но в этот миг его внимание полностью захватило зрелище, разворачивающееся на сцене, спешно сколоченной из каких-то старых ящиков и прогнивших досок. В центре стояла девушка. Её звали Алина, но у нее, как выяснилось, было и другое имя – Лыбедь. Она пела, аккомпанируя себе на скрипке, которую украшали водоросли. Музыка ее была странной, неземной, завораживающей. От нее словно исходило какое-то внутреннее сияние. Все ее движения были полны неземной грации, словно она и не касалась ногами земли. Ее голос, казалось, проникал глубоко в душу, бередил какие-то очень древние, полузабытые воспоминания. Даже ее кроссовки светились в такт музыке, словно пульсировали в унисон с ее сердцем. И в воздухе вокруг нее кружились капли воды, складываясь в невероятно сложные символы – древние руны, которые Даниил уже когда-то определенно видел, но никак не мог вспомнить, где именно. Лицо ее светилось неземной красотой, но в то же время казалось печальным.

Неожиданно Даниил почувствовал, как его старые раны, как те, что на теле, так и те, что в душе, начали постепенно затягиваться. Невероятно, просто от звуков ее голоса. Музыка Алины обладала какой-то целительной силой. Словно она умела плести заклинания, исцеляя любые раны.

Охраняли этот странный клуб, двое существ, от которых веяло могильным холодом и сыростью. Они были одеты в форму Росгвардии, но это, конечно, была лишь маскировка. Даниил сразу понял – перед ним были не люди, а водяные, слуги глубин. За ушами у них виднелись жабры, едва заметные, а между пальцами – перепонки. На груди одного из них красовалась татуировка, выполненная на древнеславянском языке: Служу Нави.

Когда Даниил собирался пройти в клуб, вода перед ним совершенно внезапно сформировала плотный барьер – почти непроницаемую стену. Вода, словно живая, подчинялась невидимой команде, преграждая путь.

Алина, не переставая петь, посмотрела прямо на Даниила. И произнесла слова, от которых у него мурашки побежали по спине:

– Ты смердишь борьбой, оборотень. Кащей предложил за тебя _крылья_.

Ее голос звучал на несколько тонов ниже. Словно в ней говорило что-то другое, древнее и более могущественное. Во взгляде читалась смесь печали, надвигающегося предостережения и какой-то скрытой угрозы.

От этого взгляда в голове Даниила стали всплывать странные видения, словно открылась дверь в его прошлое:

Он увидел Алину, но совершенно не такую, какой она была сейчас. Она предстала перед ним крылатой девой, с сияющими перьями, сотканными из солнечного света. Она парила где-то высоко в небесах, словно богиня, наблюдавшая за бренным миром. Она была свободна и счастлива, но в ее глазах все равно читалась какая-то внутренняя тоска.

Ему явилась история о том, что Алину никто не похищал. Она сама по своей воле отдала свои крылья, сама отказалась от своего дара ради любви к смертному мужчине – жрецу Перуна, которого звали Ярополк. Она пожертвовала своей бессмертной природой, чтобы быть рядом со своим возлюбленным.

Но Кащей Бессмертный, вечный антагонист славянских мифов, конечно, не упустил возможности в очередной раз напакостить. Он забрал ее перья и заключил их в волшебном зеркале, надеясь использовать их силу в своих коварных замыслах. Зеркало Ирия – так его называли в народе.

И Даниил понял, что песни Алины обладают целительной силой именно потому, что они несут в себе частицу той солнечной энергии, которая когда-то была заключена в ее крыльях. Она словно бы отдавала частичку себя каждому, кто нуждался в помощи.