– Послушай, а ты счастлив?

Механик поднес огонь к сигарете и потом вполне спокойно, едв взвесив в мозгах, изрек:

– Жаловаться не на что. Работы вдоволь, семья с машиной на месте. Сам я вполне еще способен, куда уж тут?

– Дурная голова, многое ли ты понимаешь…

– Что верно, то верно. Да и потом, какой мне толк от этих вопросов? Пожал плечами, закурил – вот и весь благоразумный ответ.

– Даже если счастье доступно не всякому, то на философию о нем ограничения не распространяются.

– Мы обычно уклоняемся от таких вопросов, а на тех, кто задает их, плохо косимся… Мозгов, считай, не хватает, чтобы по пустякам языками молоть. Да и тут… – не подбирая слов, он, как по плечу верного товарища, постучал ладонью по крыше автомобиля. – Знал бы ты, какое удовольствие возиться с такой-то ягодкой…

Такси остановилось в жилом квартале на Крестовском острове. Пройдя вдоль ряда дорогих машин, Катаев юркнул в светлую парадную. Из лифта навстречу ему вышла блондинка с маленьким йоркширским терьером на руках. Завидев Александра, она тут же дернулась как током ударенная. Когда-то они хорошо знали друг друга, даже слишком хорошо… А потом муж ее пристрастился к виски и сделался невыносимо ревнивым, настолько, что она даже боялась убегать из дома, когда тот сильно напивался.

Он наконец-то заперся в квартире. Вся суета, все спешки, весь мир там, за стеной… Выдохнул. Длинный скучный день все никак не мог приблизиться к концу и уступить ночи…

В гостиной торшер на двухметровой деревянной ножке – крохотное искусственное солнце за ширмой – отбрасывал темный свет на забитый книжный шкаф. Катаев разместился в темно-зеленом кресле с распластавшейся на коленях книгой. Строптивое чтиво, до последнего упираясь, отказывалось раскрывать затаенные в себе думы. Еще не озвучившая себя, но уже навязчивая, мысль, раздирая сосредоточенность на куски, жужжала вокруг да около… Года летят только вперед – люди не молодеют. Дом пустует, а пустота требует, чтобы ее заполняли любой ерундой, иначе никакого покоя, иначе вечные терзания. Сиди и гадай, чем заполнить пустоту…

Человек без счастья – нет более жалкого существа…

– Человек без счастья… – задумчиво протянул Катаев вслух, отбросив книгу на темно-зеленое сиденье кресла и дойдя до окна, из какого виднелись красивые дома, окруженные ухоженными газонами. Недавняя находка ветхого трактата на веранде осколками битого стекла теперь так бесстыже царапала нутро, разбавляя кровь умопомрачающей тоской.

– Вот и получается, что смысл бытия сводится к поиску счастья. А счастье ведь не призвание, ему не учат, его не передают по наследству, к нему пробираются через тернии, извилистые тропинки правильных и неправильных выборов, но оно из раза в раз избегает все ловушки, уворачивается ото всех ловчих сетей. Импульсивность жизни не создана для мирных штилей, иначе что от нее осталось бы? Затхлость?

Разве может быть счастлив тот, кто задумывается над тем, что такое счастье?

Человеку нужен человек, человеку нужно признание… Человеку вообще нужно слишком многое, и все то, чтобы отбиться от цепких когтей неполноценности, нужно уговорами и угрозами одновременно удерживать подле себя.

Товарищи, связи, знакомые проститутки со своей ненатуральной любовью, а душу все равно ни перед кем не излить. Душу, заключил Катаев, изливают только слабаки.

Недолго думая, он набрал знакомый номер. Помощь обещала примчаться уже через каких-то двадцать минут…

– Разве я не сняла напряжение?

Он вопросительно посмотрел на девушку и, ничего не дожидаясь, отвернул голову. Темно-бордовое свежевыстиранное и тщательно выглаженное постельное белье приятно шуршало, соприкасаясь с обнаженными телами.