К разочарованиям Анна относилась философски: ну, облом и облом, что поделаешь. И совершенно их не боялась. Может, потому что в глубине души надеялась: все ее беды, мелкие и крупные, – что-то вроде платы вперед. Зато потом будет настоящий джекпот – в виде Васеньки, дома и пирогов. Ради этого стоит потерпеть.

– Дурища ты, – ужасалась Лера, – какая же дурища! Джекпот не от слова «потный», джекпот – это когда в ногах у тебя валяется Джордж Клуни молодой, хотя и теперешний тоже сойдет, а ты думаешь: оно мне надо? Вот это джекпот, а то, чего ты хочешь, называется бытовуха.

«Знала бы ты, что я сейчас делаю, – подумала Анна. – Знала бы, где я!»

Этого вообще-то не знал никто, кроме Леандру и его московского посланца. Неудивительно, ведь Анна привыкла, что ее жизнь никого не интересует. Никто не звонил ей каждый день и не спрашивал, как дела. А кому звонить… Матери больше нет – не как Васеньки, а по-настоящему. У Леры своя жизнь – с мужем, детьми и котами. Сестра… Ох, не надо о грустном.

Именно на этом они с Леандру и сошлись: одиночество, привычное и страшное, если о нем думать. Если не думать, то ничего, жить можно. А как задумаешься – все.

– У меня была хорошая жизнь, – говорил он, глядя в камеру ноутбука. – Друзья, вечеринки, отпуск в горах, отпуск у моря… Я дома не сидел, все время на людях. А оказалось, живу в пустоте. Те, с кем с детства дружил, женились, родили детей. А я только родителей похоронил.

Анне казалось, этот далекий незнакомый мужчина с грустными глазами рассказывает ее жизнь. Случайный интернет-знакомый, который и сам не понял, как набрел на ее профиль в социальной сети. Неисповедимы пути виртуальности.

– Я увидел фото профиля и понял, что должен с вами поговорить. Убедиться, что вы правда существуете. Это так странно. Мне сорок лет, и я в жизни не знакомился по интернету. Но ваш взгляд… Не глаза, именно взгляд. Что-то в нем показалось мне знакомым, почти родным.

Анна всегда считала, что на той фотографии взгляд у нее самый что ни на есть профессиональный. Да, щеки малость бурундучьи, и уши торчат, но к взгляду претензий нет – строгая учительница. А вот поди ж ты…

– Город опустел, и вместе с ним опустела моя жизнь. Но город когда-нибудь оживет и снова наполнится людьми. А у меня все останется по-прежнему, потому что так было всегда.

Анна больше слушала, чем говорила, и мысленно спорила с Лерой, которая, узнав, что у подруги завязалась переписка с романтически настроенным иностранцем, деловито осведомилась:

– Дикпик уже прислал?

– Чего?

– Ну, фотку «хозяйства» своего. Вся Европа тоже карантинит, мужикам скучно, вот они и развлекаются таким способом. Вирт, все дела. Тебе что, турки ни разу не писали?

– Он португалец.

– А, один черт, даже хуже. С турками хоть все ясно: вот моя гордость, посмотри, какой красивый, весь для тебя, покажи сиськи. А этому, небось, романтику подавай.

Но именно романтики в общении с Леандру было маловато – свободный английский он использовал для рассуждений об одиночестве, о том, как тяжело быть одиноким, и еще о том, что одинокий человек не может быть счастлив, особенно если окружающие считают его представления о счастье примитивными и простыми.

– Дом, дети, жена, которая нас всех любит, а мы любим ее. Сад, пляж по выходным. Чтобы было к кому возвращаться с работы. Это разве плохо?

Он говорил ее словами, и это так поражало невероятной странностью, что пару раз Анна чуть не рявкнула: «Где дикпик??»

– Что вообще не так с нами обоими, если мы проводим вечера, делясь друг с другом своим одиночеством и не пытаясь скрасить его бессмысленным и беспощадным виртуальным сексом? – поделилась своими сомнениями с подругой Анна.