– Что не так?

– Папа… ну зачем ты так выражаешься?

– А что?

– Ну это же ужасно звучит. Хрен – это очень неприятное слово. Тебе следует говорить иначе. Особенно в моём присутствии. Ты знаешь, какое слово будет намного более правильным выбором?

– Ну-ка, удиви меня.

– Хуй, папа, хуй.

– Хуй – хорошее слово, не спорю. Не употребляй его часто.

– В каком смысле?

– Во всех. Чем меньше употребляешь, тем оно эффективней работает. Это я тебе не просто как пользователь с большим опытом говорю, но как отец. Ясно?

– Это больше на приказ похоже, чем на то, что ты опытом делишься.

– Я могу ещё въебать.

Ответ не требовался. Ответом было послушное молчание. Самым правильным ответом до момента обретения достаточного количества сил, чтобы осознать в себе возможность въебать в ответ. Решить вопрос отцов и детей.

~~~~

Барыжное детство, красная школа, порошковые университеты улиц и погонная академия общества. Я пронес воспоминания через всю жизнь, чтобы прийти к ясному и отчетливому пониманию – мне они не нужны.

Необходимо выключить прошлое из сознания, мне не нужно оно для дальнейшей дороги, ибо дорого мне эта дорога обходилась. Играя словами, ругаясь матом, прерываясь на латте с вишнёвой слойкой, я тщетно искал свой путь в жизни, или место в мире, или тесто в тире… Вишнёвая слойка определяет выбор рифм.

Кто мог мне помочь? В идеале я сам, а на практике – Сэм, давший мне шанс, что сам утратил в погоне за роковым мешком так и непроданного стирального порошка… Конечно, стирального, или ты хочешь, чтобы я опять имена веществ употреблял? Я сознательно не употребляю н-слово. Во-первых, чтобы не было пропаганды, во-вторых, чтобы не срываться на частности. Частности тут не нужны. Максимальное обобщение показывает истинную мощь подхода Странной страны к проблеме…

Я бы на твоем месте задумался – не является ли твой невербальный запрос на название веществ тем или иным именем признаком просыпающейся зависимости. Не показывает ли столь недвусмысленно проявляющееся желание слышать и слушать что-то из другого мира свидетельством, что даже в этих твоих горах, удалённых от всего, что только может быть, скрытых в густых туманах забвения, в утомлённых солнцем тенях, клонящихся ко сну, в шумах этих твоих водопадов, куда ты ходишь за водой… да, ходишь, я видел… даже в этих горах – ты не ушёл от мира? Ибо нельзя уйти от себя.

Я понимаю, что много говорю о веществах, возможно, даже чересчур много, службы по контролю за веществами – бдительные хранители хрупких людских душ – могут запретить запись моего рассказа тебе к распространению, к публикации, на меня могут начаться гонения, на слушателей могут возникнуть подозрения… В употреблении слов… А бдительные хранители хрупких людских душ неустанно и весьма тщательно сканируют ментальное поле Странной страны, проверяя всех странников на верность прописанным обязательным традиционным принципам мышления… Хорошо, что ты не записываешь ничего. Не записываешь же, так?

Что? А ты же не в курсе… Я, правда, о другом спрашивал, ну да ладно.

Странники, бро, это граждане Странной страны.

Как же ты не в курсе? Сейчас же там все – странники. Идут все вместе в никуда, без цели, внимательно следя за тем, чтобы никак не возникла цель, чтобы даже отдаленно похожее на цель не проявилось в государственном ментальном поле, но храня память о том, откуда они ушли. О тех, кто проложил путь. Кто сказал, что надо бы, наверное, сходить… Бег на месте – национальный спорт. Стать чемпионом по бегу в никуда – заветная мечта многих странников. Мы никуда не тянемся, никуда не рвёмся, мы бредём куда-то, ну, или странствуем, чтобы соблюдать порядок словообразования. Иначе тогда Бредовая страна получается, а это уже оскорбление национального достоинства, не так ли? Можно и срок получить.