Давай ещё чаю, старик. Как-то затхло тут у тебя в пещере. Ты вообще пробовал её проветривать? Ну там, в конце пещеры тоже дверь открывать. Или форточку, на крайняк. Надо дышать свежим воздухом. Живёшь, блин, в горах, а сам не дышишь ни хрена.

– Ищешь для Сэма? – догадался Спутник некоторое время спустя.

– Да.

– Зачем тебе для кого-то такое искать? Таскать потом чужое на себе? – начал сопереживать Спутник. – Возиться с этим. Бояться, что потеряешь или что украдут. Что выскочит на улицу и попадёт под машину… Или упадёт и разобьётся… Странное намерение.

– Да я и не хотел, – признался я. – Меня бы тут и не было если бы…

– Если бы что?

– Меня заставили идти. Угрозы там… шантаж. Я, конечно, поддался на это всё, – честно признался я. Ну а что – мы уже находились вдвоём достаточное время. Продолжать скрывать от своего спутника истину было на тот момент более чем странно – как никак две недели мы куда-то уже ехали. Это и было «некоторое время спустя». Две недели в одном купе поезда мне и сейчас кажутся достаточным поводом, чтобы решиться рассказать соседу о том, куда я еду.

– Не удивлён. Почти все такие. Кто-то кого-то заставил. Что-то как-то сказал. Чем-то соблазнил. Или напугал. Или подкупил.

– А ты чего вдруг решил в этот путь? – не понимал я чужих причин оставить холодный зимний Большой город.

– Ну у меня нашлись тоже свои причины оставить холодный зимний бэгхэ.

– Думаешь, я не пойму твои причины?

– Думаю, что не поймёшь.

Ладони моих рук уже не ждали, пока я рассмотрю с разных точек зрения все поводы для неприкрытой наглости Спутника, они уверенно сжимались в кулаки, и одна рука, кажется, правая, я их всегда путал, поэтому никогда не был уверен, как и откуда я нанесу первый удар по противнику, что давало мне преимущество в кулачных схватках, успех в которых в свою очередь заставлял меня вновь и вновь обращаться к ним как к правильному способу решения вопросов, так вот, кажется, правая рука двигалась в боевую позицию, чтобы…

– Я объясню, что и как, но позже – я боюсь, надо будет много времени, а его нет – мы же скоро уже укатим прочь, в ту туманную даль, где не менее холодно, где такая же зима, где мерзкие морозы, а вонючие мужики таскают песок не для того, чтобы посыпать дорожки для безопасности пешеходов, а чтобы согреться. Не факт, что Спутник именно так говорил в тот момент: когда я в боевом состоянии, то я практически ничего не слышу, однако моё внутреннее рождает поэзию. Я мог бы быть странствующим самураем, а то и роненом, если бы жил лет на триста раньше и в другом месте. Короче, был бы бродячим воином-поэтом, вот что я хочу сказать. Не знаю зачем. Не факт, что это относится к сути. Не факт, что это вообще к чему-то относится. Не факт, что не факт.

Кулаки разжались. Рука, кажется, правая, опять же – я не был уверен какая, вернулась на исходную. Растеклась по жилам тишина, обычная, утренняя, не звенящая перед предстоящей битвой, но расслабленная, как вокруг расслабляющегося тела, только что откинувшегося на подушку после любовной схватки с тобой.

– Пожалуйста, два билета. Сонная – Конченная, – взорвала билетёрша вселенную, где я шёл тернистым путем клинка и пера, убивая врагов и рождая трехстишия им в память.

– Простите, какая?

– Конечная. Вы чем там слушаете, мужчина? Станция Конечная. Поезд отправляется с третьего пути, второй платформы, через сорок девять минут. Следущий!

Надо было идти на перрон. Мы делали всё по правилам – сначала отметились на вокзале, выложив поблекшие от послеполуденного солнца фотографии в социальные сети – Быстрограмм и Книгулиц. Отметили в том числе лам-отцов, подтвердив ещё раз своё существование – ибо нет без лайков жизни, жизни без проекции в несуществующую реальность. Одна иллюзия транслируется в другую, имея потребностью стать хоть отдаленно похожей на что-то настоящее. Веря в миф совместно, мы дарим жизнь ему. Когда дежурный по Быстрограмму вокзала залайкал наши посты, нас пустили в вагон. Тогда уже ввели регистрацию на транспорт через лайк. Все лайкали друг друга и друг у друга. Если контролёр в автобусе не пролайкал тебя, то тебя банят на какое-то время. Ну, ты понял суть – это социальная ответственность в её идеальном воплощении.