Потом началась учёба, и он забыл это короткое и странное приключение. Но однажды, в начале октября, он столкнулся с Евкой у самого входа в свой подъезд. И не узнал бы её, если бы она сама не заговорила, верней, не засмеялась бы своим неподражаемо весёлым смехом.
– Ага! – сказала она и снова засмеялась. – Не ждал? А я караулю тебя уже вторую неделю!
– Меня? Зачем? – спросил Андрей и сам понял, как нелепо звучат его вопросы.
– Затем! Очень хотелось!
Евка была какая-то другая. Она была в курточке, в штанишках. Большой серо-голубой шарф дважды обвивал её шею, и концы его были завязаны под подбородком. Такой же серо-голубой берет крупной вязки, чудом держась на макушке, тяжёлым напуском ложился на пышный пучок золотисто-рыжеватых волос.
– Ну как? – спросила Евка лукаво. – Рассмотрел? Скажи – «картинка»! Разве нет?
– Картинка, правда, – чуть смущённо отозвался Андрей и тут же заторопился, начал набирать код своей квартиры.
– У тебя что, кто-то дома есть? – удивилась Евка. Похоже, она знала, что он живёт один. Андрей даже побагровел с досады. «Ну что же я за кретин!» – пронеслось у него в голове, а Евка, схватила его за руку, заглядывая в его глаза.
Андрей вырвал руку и решительно полез за ключом.
– Андрюша, Андрюша! запричитала испуганно Евка. – Ты вправду не рад, что мы встретились? – глаза её округлились, как у ребёнка, и ему показалось, что она сейчас заплачет. Ему хотелось сбежать, провалиться, исчезнуть. Но ничего этого делать было нельзя – он стоял, припёртый этой странной девчонкой, и только хлопал глазами, лихорадочно соображая, как разрядить обстановку. Евка улыбнулась сквозь слёзы, уже подступавшие к глазам, и тихо сказала:
– А я так хотела тебя увидеть, так хотела!
И вдруг всё это бешеное напряжение слетело с него, и он вздохнул глубоко, свободно. Евка мгновенно всё поняла и снова засмеялась своим искренним, детским смехом.
– А ты из института? Так поздно? – заговорила она как ни в чём не бывало.
– А я почти каждый день так поздно возвращаюсь, – также непринуждённо ответил Андрей и сам удивился: чего это он так её испугался? Простая, хорошая девчонка. А она, мгновенно проникаясь каждым движением его души, тут же спросила:
– А к тебе в гости можно как-нибудь прийти?
– Можно, – неожиданно для себя согласился Андрей и тут же испугался. Но она не дала ему возможности сделать задний ход.
– А когда лучше? – спросила она живо. – Может, в субботу? Или лучше в воскресенье? – она смотрела на него так радостно, так открыто, что Андрею не хватило духа отказать ей.
– В воскресенье лучше, – пробормотал он.
– Так я приду? Часов в пять. Хорошо?
Он кивнул. Евка развернулась и побежала к своему подъезду. «Так я приду-у!» – донёсся её весёлый голос. Голубой помпон и голубой шарф задорно мелькнули – и дверь её подъезда захлопнулась. Андрей покрутил головой, пожал плечами и опять зачем-то набрал код своей квартиры…
В воскресенье он не находил себе места. Ругал себя всячески-сначала за то, что согласился, потом за то, что неизвестно почему трусит. «Мало того, что идиот последний, – громко кричал он сам себе, меряя комнату широким шагом, – так к тому же слюнтяй, мокрица какая-то!»
Звук звонка ошпарил его, как струя кипятка. Оказалось, уже пять с минутами. Его надежда, что Евка не придёт, забудет, не сбылась, и он обречённо пошёл открывать. Евка быстро глянула на него и решительно шагнула в прихожую.
– Я ненадолго, Андрюша, – сказала она, – папка просил помочь.
Она снова быстро глянула на него. А он смотрел на неё во все глаза.
Она опять была какая-то другая. Сиреневый плащик, чёрная, надвинутая почти на брови шапочка, и золотые волосы, свободно рассыпавшиеся по плечам. А главное – какая-то тихость в голосе, в глазах.