– 29 мая 1443 года главный город Илюши и Маргариточки Константинополь был захвачен Османской империей. Этот день считается точкой отсчёта четырёхсотлетнего Османского господства в доме у Илюши и Маргариточки. Однако, даже в 15—16 веках не все греки подчинились новой османской власти, и Илюша и Маргариточка тоже. Они бежали из родных мест и основывали новые греческие поселения. И вот 25 марта 1821 года впервые родственники провозгласили призыв: «Свобода или смерть!» За этим последовали годы тяжёлой борьбы Илюши и Маргариточки с Османским владычеством. И вот, наконец, – в голосе говорящего звучит сталь, – в 1838 году 25 марта официальным указом объявляют днём Национальной свадьбы наших Илюши и Маргариточки! И с тех пор греки всего мира каждое 25 Марта празднуют этот день. А сейчас, дорогие собравшиеся, я всем предлагаю наполнить свои бокалы и выпить за свадьбу и здоровье молодых!

У всех в руках бокалы с вином. Включают греческую музыку, и руки с бокалами взлетают вверх.

Внезапно к отцу Мери сзади подходит невысокий мужчина. Он что-то шепчет ему на ухо и беспокойно показывает на входную дверь. Меркин папа немного смущается и удивлённо кивает.

– Точно! Мерка, а где «настоящие греки»!? Про них уже забыли что ли? Дядя Васо папе твоему на ушко напомнил. Вау-у-у…

– Никто не забыл, они чуть попозже приедут, сказали.

– Попрошу… попрошу сделать музыку немного тише, – папа Мери старается скрыть смущение, – сейчас я предлагаю ещё раз наполнить наши бокалы и поприветствовать самих молодожёнов Илюшу и Маргариточку.

Громко заиграл знаменитый марш Мендельсона – неизменный гимн брачующимся на безграничное счастье – и в проёме распахнутой настежь входной двери, появились «новобрачные», о которых все давно забыли.

Маргариточкой оказалась полная женщина лет сорока, туго затянутая в подвенечное платье, не оставшееся равнодушным к её архитектурным излишествам, без фаты, но убранная белыми цветочками по седеющим волосам. Илюшей – мужчина гораздо моложе своей «избранницы», худой и выбрасывающий при ходьбе левую ногу вперёд, от чего тело его клонилось, было неловко, казалось, он упадёт. «Молодые» под бурное ликование присутствующих медленно прошествовали меж накрытых столов вглубь зала к своим местам.

Не выдерживаю, снова лезу к уху Мери. Хочу спросить, почему «настоящие греки» опаздывают, но спрашиваю совсем другое:

– Слушай, а ты когда-нибудь настоящий греческий язык слышала?

– Конечно!

– Как здорово! А ты… а ты его понимаешь? Он сильно отличается от нашего, понтийского греческого?

– Да почти не отличается, как русский от белорусского. Кто хочет понять – понимает.

– Мерка, а где эти…

– Да успокойся уже! – Она меня толкает плечом, – я вообще восхищена твоим терпением. Как ты раньше не спросила «а где эти»? Не переживай, ничего не изменилось, скоро их привезут.

– Сейчас, – папа Мери прямо сияет, – я предлагаю поднять бокалы за нашего тамаду! – Он очень любит вести всякие застолья, говорить тосты, но сегодня особый случай, и меня сейчас разорвёт от гордости на миллион Афродиточек, – позвольте вам представить нашего всеми любимого и уважаемого Ивана Христофоровича Лазариди, который сегодня будет хозяином торжества.

Все хлопают, и я хлопаю. Пьют за моего деду, и снова наполняют бокалы.

– Секундочку! Ещё только одну секундочку! Я кое-что скажу и передам микрофон тамаде. У меня для вас есть один и о-о-очень приятный сюрприз! Сегодня, как вы, наверное уже все знаете, мы все одна кровь, все теметерон, и между нами секретов не бывает, у нас в гостя-я-я-х… настоящие греки из самой Греции! Вот они! – Меркин папа указывает рукой с микрофоном за столик для самых почётных гостей. Луч прожектора освещает лица «настоящих греков». Когда и откуда они ухитрились сюда войти?!