– Я не чокнутый, – пощекотал её ухо губами. Да, снова дрожь – прекрасно! – Это даже не игра. Просто номер для новобрачных меня немного веселит. Представь, что мы молодожёны. Так, для прикола. Ведь тебе это ничего не стоит, правда?

Она молчит, моя молчунья. Я даже сам не понял, когда начал относиться к ней собственнически. Может, в тот миг, когда она сказала своё «да» ещё там, у скоростной трассы, где мчались машины и светили фонари. Тайна, которая пока не по зубам. Но для каждой тайны есть ключ, время, место. Сейчас есть лишь мы – голые и возбуждённые.

Сильно – я, немножко – она. Я раздет, а она – в нижнем эротичном белье. Я не стал его снимать. Ей идут чулочки и кружевной бюстгальтер. И трусики ещё пригодятся.

Я целовал её и гладил, шептал непристойности и играл сосками, лизал пупок и чувствовал, как она вздрагивает, напрягаясь. Кажется, её пронимало всё, что я делал. Но больше всего на неё воздействовал мой шёпот. Она любила ушами – в самом прямом примитивном смысле. Очень чувствительные ушные раковины.

Она вздыхала и дёргалась, будто я пропускал по её телу электрический ток. Отдавалась моим рукам, языку, зубам и влажнела. Горячая и уже раскованная вовсю. И когда она начала выгибаться навстречу, я взял её. Медленно, с перерывами, с мягкими толчками головкой в узкий вход.

– Хватит меня мучить! Сделай же это! – прорычала она низко, с хрипотцой, и обхватила меня ногами в шёлковых чулках. Непередаваемые ощущения. И я поддался её напору и призыву – вошёл до отказа одним движением и замер.

– Ну, вот и всё. А ты боялась. Не больно? – я ещё мог улыбаться. Она посмотрела на меня непонимающим взглядом. Оглушена, на грани. Ничего не соображает. А я продолжал лишать её «девственности» – играть в новобрачных из чистого упрямства, не желая сдаваться. – Сейчас будет хорошо, обещаю.

И я начал двигаться – толкался в неё напористо, чувствуя, как приподнимаются её бёдра, принимая меня. Она провоцировала, подгоняла, двигаясь со мной в унисон. Движения её вторили моим. Единый ритм, единый порыв – никакого диссонанса. Мы словно заведённые одной рукой и отпущенные на волю одновременно.

В какой-то момент я забылся. Голос похоти оказался сильнее, и я почти сорвался, пытаясь достичь пика. Тело скручивало в спазмах. Я хотел кончить.

– Ну же, давай! – подстёгивала она меня жарким шёпотом. И я давал, не соображая ничего. Был только я и моё желание. И её восхитительное тело, что принимало, обволакивало меня так сладко, так восхитительно плотно, что я готов был задымиться от её узкой красоты.

И почти на грани я сумел притормозить. Оттянуть. Успокоиться немного, придерживая её бёдра и ноги, что приковали меня к ней намертво.

– Нет, – прихватил зубами мочку её уха. – Ты забыла? Я хочу, чтобы ты кончила с моим именем на устах.

Она дёрнулась. Я перевернулся. Насадил её на себя.

– Двигайся! – приказал, придерживая её бёдра руками.

Она посмотрела на меня с лёгкой усмешкой на губах. Они уже вспухли от поцелуев. От алой помады и следа не осталось. А затем она наклонила лицо и поскакала. Легко, мощно, но словно показательно. Играла телом, мускулами, сжимала влагалище, пытаясь меня переиграть. И тогда я положил пальцы ей на клитор. Нащупал ту самую точку, которая заставила её сбиться с ритма, забыть о красивостях, задёргаться беспорядочно, задышать чаще.

Она больше не играла. Не красовалась. Она хотела кончить, потому что уже поймала волну – и её несло, как щепку, по волнам высотой с небоскрёб. Я видел это по полуоткрытому рту. Чувствовал пот, что выступил на коже. Слышал по прерывистому дыханию.