Эпизод 38: Пир над пропастью

Я, Хироши Сато, стою на террасе своего шале, высокогорный курорт, Франция, и морозный воздух кусает кожу, но я не чувствую холода – мой халат из кашемира и нано-волокон, чёрный, с вышивкой золотых драконов, мягкий, как облако, греет меня, как вторая кожа. В руках у меня бокал с «Луи XIII», коньяк переливается в хрустале, как жидкий янтарь, его аромат – ваниль, дуб, дым – кружит голову, пока я делаю глоток. Подо мной склон – белый, девственный, снег искрится под солнцем, что висит низко, золотое, как мой перстень с бриллиантом в три карата. Лыжи – карбоновые, ручная работа, стоят у перил, их края острые, как мои решения. Cynticore рухнула? Да. Мир в панике? Конечно. Но я праздную. Это не конец – это лишь ход в игре.

Терраса гудит – элита здесь, мои люди, те, кто выше хаоса, кто владеет этим миром. На диванах из итальянской кожи, белых, как снег, сидят магнаты, воротилы всех мастей, их смех звенит, как монеты. Столы из чёрного мрамора ломятся: трюфели – чёрные, как нефть, икра – красная, ложками из перламутра, устрицы – свежие, только что из Бретани, их солёный вкус смешивается с шампанским «Кристалл», что льётся рекой из бутылок с золотыми этикетками. Официант – парень лет двадцати, худой, в белой униформе с серебряными пуговицами, волосы зализаны, как у куклы, – скользит между нами, его поднос звенит бокалами, он шепчет: «Ещё устриц, господин Сато?» Я киваю, не глядя, он исчезает, как тень. Тут нет ни дронов, ни роботов, ни Агентов, только люди, надёжные, проверенные, свои. Мы сила. Мы создаём реальность. Другие нет.

На диване напротив – Ханна Вульф, немка, владелица половины заводов в Восточной Европе, её платье – красное, шёлковое, струится, как кровь, бриллианты на шее горят, как звёзды. Она смеётся, её голос – как звон колоколов, рассказывает, как её яхта пережила шторм у райских островов. «Сато,» – говорит она, её ногти – длинные, алые – звенят по бокалу, «Что же нас ждет в этом нестабильном мире?»

Я ухмыляюсь, коньяк греет горло. «Нестабильном? Нет, Ханна. Мы стабильны как никогда – мир нет. Мир в огне – войны, кризис, страх. Они сами идут к нам. Одна система сменяет другую – вечный хаос. Я не падаю – я взлетаю.»

Она хмыкает, её глаза – зелёные, как изумруды, – сужаются. «Ты дьявол, Хироши. Но я с тобой.»

Рядом – Жан-Пьер, француз, банкир, его костюм – серый, шерстяной, сшит в Париже, пахнет лавандой и деньгами, трость с набалдашником из слоновой кости. «Мир тонет,» – ворчит он, его усы дрожат, пока он ест трюфель, кусочки падают на жилет. «Рынки упали на двадцать процентов. И мы на этом снова неплохо заработали. Это фантастика.»

«Фантастика которую мы построили,» – говорю я, ставлю бокал на стол, хрусталь звенит, переливаясь. «Пусть тонут. Мы нет.»

Мы уходим из зимы в лето – частный гиперзвуковой транспорт, «Гольфстрим G1700», кожа салона – кремовая, мягкая, как масло, окна – овальные, показывают облака, что рвутся под нами. Стюардесса – Лина, высокая, в синем платье, волосы – как чёрный шёлк, – подаёт мне коктейль «Май Тай», ананас в нём свежий, ром обжигает, лёд звенит в стакане. Через тридцать минут мы уже на острове – моём острове в Карибском море. Песок – белый, как сахар, пальмы гнутся, шепчут, океан бьётся о берег, бирюзовый, тёплый, пахнет солью и свободой.

Вилла – стеклянная, с крышей из тика, бассейн бесконечный, вода сливается с горизонтом, голубая, как сапфир. Я сижу на шезлонге, шорты – льняные, белые, рубашка расстёгнута, солнечные очки «Рэй-Монти» с золотыми дужками отражают свет. Рядом – шеф-повар, Рауль, мулат, в белой кепке, пот течет по его шее, он жарит лангустов на гриле, жир шипит, запах чеснока и лайма витает в воздухе. «Господин Сато,» – говорит он, его голос низкий, робкий, «ещё специй?» Я машу рукой, он кивает, потирает руки о фартук.