– Должно быть, я поела рыбы и за тебя тоже! – грустно признавала мама. – Но я рассчитывала, что ты будешь умная!

– А я и есть умная! – гордо отвечала я. И действительно считала себя такой: зря, что ли, во мне столько фосфора, что мой организм даже больше его не принимает!

Но бычку в томате мой гигантский фосфорный умище никак не помешал. Он прекрасно проскочил, и к приходу родителей консервная банка была пуста, а я очень довольна.

При виде этой картины мама было схватилась за голову, но папа опередил ее словами:

– Ирина, не кричи, нам это выгодно! Разносолов у нас больше нет, и прекрасно, если ребенка можно прокормить бычками.

– Аллерген имеет свойство накапливаться в организме, – грозно изрекла мама, подозрительно меня осматривая. – Вот сейчас она съела всю банку, а реакция наступит ночью! Сам тогда и будешь ее спасать от такого прокорма!

В тот день мама меня никуда не выпустила и до самого вечера подозрительно на меня косилась, проверяя, не начался ли у меня анафилактический шок, ужасы которого она очень любила расписывать. Но ничего так и не случилось.

– Должно быть, в этих консервах совсем нет рыбы, одни субпродукты и красители, – разочарованно вздохнула мама. – Вкусовые рецепторы можно обмануть, но организм-то не проведешь!

С того дня «гуманитарные» бычки в томате стали официальным блюдом в моем рационе, я их обожала. Ела сама и втихаря таскала котятам под центральной лестницей госпиталя. Мальчишки тоже регулярно притаскивали им гостинцы из «гуманитарки», как мы ее называли, и, благодаря нам, котята вскоре выросли в упитанных котов.

Как-то вместо бычков из Союза прислали консервированный лосось, его мой организм тоже спокойно проглотил и полюбил. Папа посмеялся и сказал, что голод не тетка, а мой организм – не дурак, в военное время ему не до аллергий.

Как раньше мне нравилась довольно простая иранская еда, так и теперь пришлась по душе нехитрая «гуманитарка». Из всех московских вкусностей я скучала только по тети Мотиным домашним пирожкам с капустой. Хотя, кроме них, она готовила целую кучу того, чего в Тегеране совсем не было – мясо в духовке под сыром и майонезом, холодец, оливье, свиные отбивные, рулеты с маком… Но без всего этого я спокойно обходилась.

С началом войны закрылось не только мое английское отделение армянской школы, как ожидалось, но и все остальные. Из-за бомбежек школы в центре города временно прекратили работу. Месяца через два школа возобновила работу, но английского отделения в ней не стало.

Мама с новой силой заладила свою старую песню, ругая папу, что «по милости его дурацкой работы его дочь станет тегеранским дворником». Живописала, как я буду подметать Тегеран, напевая себе под нос на фарси, потому что ни на что иное мне не хватит знаний. Знала б она, сколько дворников, напевающих на фарси, станут подметать ее родную Москву пару десятков лет спустя! Но тогда никто даже представить себе не мог, какие изменения ждут нашу Родину в ближайшее десятилетие.

– Даже до того, как советский строй ввел всеобщее обязательное среднее образование, – грозно вещала мама, – в деревнях и то заканчивали три класса. А ты ребенку и их не дал закончить! Даже в этом вашем Иране шахиня добивалась ликвидации неграмотности. И что в итоге? Шахиню прогнали, а неучами останутся наши дети!

В этом духе мама пилила папу дня три кряду. Он ничего не отвечал и ходил задумчивый. А в один прекрасный день вернулся из посольства довольный.

– Я придумал, как побороть неграмотность отдельно взятых советских детей! – заявил он.

– В медресе, что ли, поведешь?! – съехидничала мама (медресе – исламская религиозная школа при мечети – перс.).