…Взошли они ко мне на сцену, и тут же чудесным образом декорации в один миг поменялись. Только я повернулся, а сцена уже превратилась в уютную комнату, со столиком, мебелью и всяким обзаведением. Повеяло домашним уютом и одновременно чем-то торжественным. Оказалось, Ольга с Львом Сергеевичем и впрямь пришли неслучайно. Не откладывая в долгий ящик, они тепло и искренне поздравили меня с прекрасным всесезонным праздником – Девять дней. И я, естественно, был несказанно растроган. Ожидал меня и ещё сюрприз.

– А мы, Вань, к тебе не с пустыми руками… – загадочно сказала Ольга и осторожно извлекла из сумочки золотую статуэтку Оскара… – Принесли твоего Аскара… За лучшую мужскую роль… Сам, разумеется, ты на церемонию не смог поехать… Просили передать лично в руки…

Я ошарашено смотрел, не зная, что и думать.

– Знаешь хоть, за какую роль тебе дали? – спросил Лев Сергеевич.

– Даже не догадываюсь, – иронично прошелестел я.

– Ну как же, Вань… – Ольга старательно стряпала обиженное лицо, но хитринки в глазах ещё больше забегали. – Ну, перед вручением всегда просмотры бывают… Ты же видел… Тебя за роль Хлестакова номинировали… В «Ревизоре»… За такую игру Аскара и дают…

– Да, Ваня, три года прошло, а как вспомню тот спектакль, сразу прям неловко… – пробубнил Лев Сергеевич.

Вот так дела, и про сон знают, и о спектакле! Всё же вида не подал и говорю:

– Рад за вас: вы хорошо информированы…

– Кота в мешке не утаишь… – важно сказала Ольга.

Лев Сергеевич раздумчиво на меня посмотрел и говорит:

– Анализируешь сейчас, значит… Правильно, анализ – вещь полезная… По полочкам разложить не мешает, по коробочкам, по мешочкам… Каждую укупорку подписать, ярлычок привесить… Наше актёрское ремесло завсегда строгого разбора требует. Только, смотри, в самоедство шибко не ударяйся, тебе другое понять надо.

– Правильно Лев Сергеевич говорит, актёрское мастерство – для тебя уже неактуально. А играл ты не хуже других – не кори себя… – захлёбываясь от сарказма, говорила Ольга, но увидев моё глуповатое обиженное лицо, тут же добавила примирительно: – А мы, Ваня, тебе и покушать принесли. Отпраздновать-то надо. Синичка твоя передала… Пускай, говорит, Ванечка мой покушает горяченького, а то он, наверно, голодный сидит. Праздник всё-таки… Борщ она тебе вкусный сварила, вот здесь в термосе, а ещё котлетки, блинчики и всякая вкуснятина…

– Да, самая вкуснятина в лице водочки… – добавил Алаторцев. – Вкусная – пальчики оближешь… Есть и вкусное вино, если хочешь.

– Какая синичка? Кто это? – растерялся я.

– Ладно, рассказывай. Ксению, любимую свою, не помнит… – нахмурился Лев Сергеевич. – Артист!

Вот так новости! Ещё и любимая! Что за шутки?

Ольга наиграно фыркнула и, молча, поставила статуэтку Оскара на серёдку стола. Лев Сергеевич взгромоздил на стул свою большую сумку и вымахнул из неё пузатый термос. Ольга тут же давай помогать, стала выкладывать из сумки всякие свёртки, контейнеры, вымахнула и большую бутылку вина, потом другую… А напоследок, к моему несказанному удивлению, выворотила большой тюк шерсти, который на вид оказался ещё больше самой сумки.

– А это, Ваня, тебе от меня, как ты и просил… – мило прочирикала она и положила шерсть на тумбочку возле стены.

– Мне бы в клубочках лучше. А эту ещё и прясть надо.

– Ничего, у тебя время полно.

Я покачал головой и вдруг почувствовал, что очень хочу есть. Такой волчий голод обуял, что сразу и про Синичку, и про Ксению забыл, и про всё на свете. Да уж, голод не тётка. В тустороннем мире, видимо, всегда так: есть вообще не хочется, но стоит только еду увидеть, и сразу аппетит появляется. Особенно у тех, наверное, кто недавно преставился. Привычки сразу не изживёшь; хоть и душа, а кусать охота. А я уже девять дней ничего не ел, схватил загогулину колбасы и отхватил сразу треть.