Помню, был у меня успех, все восхищались, поздравляли, а он подошёл весь такой наигранно встревоженный, сжал моё плечо, словно утешая, и сказал: «Ничего, Ваня, ничего, не расстраивайся, с кем не бывает…» Ещё много наговорил в том же духе. Словом, спустил с небес на землю, подрезал крылышки. Мне поначалу обидно было, а потом понял, что к чему.

Ещё был случай. Тоже после удачной премьеры. «Надо, говорит, тебе остановиться, посидеть, подумать. Натяни вожжи. Ты начал повторяться. В баньку сходи, штампы смыть не мешает, шлаки поверхностные, звёздную пыль, а то ходишь, как павлин в саже…» В общем, как только у меня головокружение начиналось, так и Сергеич тут как тут.

Так и не уловил, как Лев Сергеевич пропал. Только отвёл глаза, и вот я уже один на сцене. Ну, само собой, сразу же размечтался из театра выбраться. Но не тут-то было! Сунулся за кулисы, а там мраморная стена с позументом, и за арьерсценой – тоже, ворота зрительного зала исчезли, как будто их и не было вовсе, и вообще хоть бы какая-то прореха на волю! Словом, замуровали меня на совесть – хочёшь, лезь на стену, хочешь, головой об неё бейся.

Сел я за большой праздничный стол, будь он неладен, и, обхватив голову обеими руками, с тоской уставился в зрительный зал.

Да, угораздило меня умереть на сцене, – думал я. – Теперь вот живи в этом театре. Странно. Как же всё странно. Даже на своих похоронах не побываю, обидно. Интересно бы посмотреть, всплакнёт ли кто обо мне да и пожалеют ли вообще? Многим, конечно, всё равно, а некоторые, наверно, даже и обрадуются. А всё же здорово, что и после смерти жизнь не заканчивается.

Странное меня чувство посетило. Вроде как и жалко её, жизнь беспутную, а всё же жутко интересно, что дальше будет.

Получается, выпил довольно много, а не пьяный, и голова светлая, как никогда. Чтобы как-то скрасить одиночество, стал вслух разговаривать.

– Как там у Чехова в «Лебединой песне»? «Как ни финти, как ни храбрись и ни ломай дурака, а жизнь уже – тю-тю, моё почтение. Хочешь не хочешь, а роль мертвеца пора репетировать. Смерть-матушка не за горами». Да, а мне уже и репетировать не надо. Я уже в образе.

Подошёл я к краю сцены и заглянул в темноту зрительного зала.

– Да, прав был Антон Павлович. Господи помилуй, как жутко! Чёрная бездонная яма, точно могила. Вот где самое настоящее место духов вызывать!

Явление 4

Моя счастливая вдовушка

Не было бы счастья, да несчастье помогло.

Народная мудрость.

Не помню, как заснул, но сразу увидел несуразный кошмар. Снилось мне, будто моя вдовушка Лера наконец-то вышла замуж за любимого человека… Вся такая нарядная, в белом свадебном платье, она светилась от счастья и всё время странно хихикала. Но зачем-то всюду возила с собой меня, живого, в лакированном гробу, в котором нещадно трясло, и я отбил себе все бока. Я слёзно просил отпустить меня, но Лера была непреклонна. Спокойно, но настойчиво уговаривала меня, приводя разные доводы, чтобы я лежал смирёхонько на их бракосочетании в загсе, а потом и в банкетном зале возле стола, за спинами жениха и невесты, где об меня постоянно спотыкались пьяные гости. И зачем-то надела на мою голову наушники, положив мне плейер на грудь, – видимо, чтобы я не слышал скабрезности в свой адрес. И я слушал совершеннейшую безвкусицу – любимую музыку Леры. Потом привезли гроб домой и отнесли прямиком в спальню. Сунули под кровать, а сами, уже изрядно навеселе, устроили яростную возню первой брачной ночи, отчего кровать прыгала по комнате, как кенгуру, искры сыпались сверху, как при электросварке, и стоял дым коромыслом. И я боялся, что мой лакированный гроб в любую секунду может вспыхнуть, и меня не в чем будет похоронить.