Лавронов почувствовал, как лёгким холодком, будто Кая осколком зеркала Снежной королевы, его кольнуло в сердце. И признался самому себе, что, не имея на то никаких прав, он немножечко ревнует актрису Ольгу Вешневу.

Завпост Хитров вытанцовывал какую-то женщину, которую Лавронов прежде не видел, возможно, не работающую в театре. Главный художник ушёл на улицу курить.

Алла Константиновна Барабанщикова, главный администратор, оставшаяся за столом наедине с Лавроновым, сквозь музыку обратилась к нему с каким-то вопросом, и он сквозь музыку что-то ей ответил.

– Так вы всё же не впервые руководите творческим коллективом, Вадим Валерьевич? – спросила Лавронова Алла Константиновна, подвинув к нему стул и чуть повысив голос.

– Я?.. Почему вы так решили?

– Потому что вы так ответили.

– Простите, я, наверное, плохо расслышал. Нет, я никогда прежде не имел дела с творчеством. Я производственник.

Барабанщикова с лёгкой улыбкой чуточку нетрезвой дамы внимательно смотрела на Лавронова.

– И как вам?.. у нас?

Он неопределённо пожал плечами:

– Пока не знаю.

– Ну, сбегать-то не собираетесь?

– Как – сбегать? Увольняться?

– Да. У людей случается категоричное неприятие театральной среды.

– Думаю, у меня такого нет, – уверенно ответил Вадим Валерьевич.

– Это хорошо, – удовлетворённо произнесла Барабанщикова. – Грамотный руководитель театра – большая редкость, можно сказать – на вес золота.

– Ну… я пока ещё мало что смыслю, пока только, так скажем, въезжаю в службу.

– Ничего. Въезжаете вы в неё правильно, а это верный признак того, что быстро всему научитесь. И к тому же… – она доверительно наклонилась в сторону собеседника, – вы честный человек.

– Откуда вы знаете?

– Молодой человек, мне пятьдесят девять лет. В таком возрасте правильно разглядеть человека уже нетрудно.

– Да мне уже тоже сорок два.

– Для меня вы всё равно молодой… Честные люди вообще алмаз, – продолжала она свою мысль, – а в наше время особенно. Сегодняшняя жизнь – это тест на состояние наших душ. Очень показательное время. На кого ни наступи – такая паста давится – поражаешься! Вроде и человеком хорошим его знали, а тут гляди – проявился.

– Вы о ком-то конкретно?

– О многих. Муж на механическом заводе работает у меня. Раньше какие-то секретные детали изготовляли для оборонки, сейчас – весы да кастрюли. Так вот работники мехзавода, как и все мы, грешные, на поле сажают весной картошку. И копают в сентябре все вместе. Машина развозит кули по адресам – ну, всё как у людей. В этом году мы с моим решили сами её выкопать, чуть раньше, боялись, что кто-нибудь до нас успеет. И что вы думаете?.. приезжаем на поле в последних числах августа, а на нашей делянке уже старатель трудится с семьёй! Застали прямо на месте преступления!.. И кто был этот старатель, угадайте с трёх раз?.. Кто копал нашу картошку?.. Не поверите – мастер цеха со своим домочадцами. Мастер цеха! Начальник! Не самый бедный человек на заводе. Вот, Вадим Валерьевич, а вы говорите…

Лавронов ничего не говорил, но оправдываться не стал.

– Про директора нашего бывшего знаете? Как арендную плату с буфета пельменями брал?..

– Наслышан.

– Вот тоже кадр. Молодой, бессовестный. А ведь актёром здесь работал в своё время. Говорят, плохим артистом был, вот и подался в начальники. Только начальник из него ещё хуже вышел. Если человек талантлив, то талантлив во всём. А если бездарен?.. – Она осуждающе вздохнула. – Если бездарен, то, видимо, во всём аналогично. Сейчас наш бывший бичует где-то, не знаю где, пристроиться не может никуда.

Резко и неожиданно зазвучал узнаваемый голос Валерия Меладзе: «Она была актрисою, и даже за кулисами играла роль, а зрителем был я…», – выводил страдающий исполнитель мелодию популярнейшего шлягера последних двух лет.